хотелось чихать, я постоянно тёрла переносицу, пытаясь отделаться от зуда в носу. Карандашом с обломанным стержнем я стучала по столу, выводя этим звуком из себя библиотекаршу. Она прожгла меня взглядом, но я продолжила нарушать благословенную тишину. Лишние звуки раздражали и меня, но для меня было делом принципа дописать статью и выдержать гневный взор Раисы Аркадьевны. Я вяло перелистнула желтые страницы книги и закрыла её. Глаза закрылись следом, и я ненадолго отложила карандаш. До меня донёсся облегчённый вздох со стороны.
Время тянулось так медленно, что секундная стрелка настенных часов передвигалась со скоростью минутной. Я просидела здесь всего лишь шестьдесят одну минуту и около сорока семи секунд. Точно после третьей пары я вошла в библиотеку и заняла стол рядом с окном, открыла книгу, выданную мне преподавательницей литературы, и попыталась написать хвалебную рецензию. Вот только слова выходили сухими, описания сюжета сводились к простому пересказу, а я то и дело ловила себя на том, что хочу закончить каждую фразу непечатным эпитетом. Когда я осознала полную тщетность бытия, то в самом деле попыталась исправить положение и начала писать рецензию заново. Мне не нравились слова, записываемые моей рукой на бумаге. И дело было даже не в почерке, а в буквах, что раздражали меня одним своим видом. Не складывались они в «смелую и отважную», рука сама выводила на полях «нереалистичная и неживая».
Я думала, что хорошо умею врать. В жизни было много ситуаций, где приходилось выкручиваться. Буквально вчера заговорила зубы контролеру в автобусе, что тот не выписал мне штраф за проезд без оплаты. Наверное, я просто действительно была похожа на инвалида, забывшего дома свой проездной. Иногда жалею, что льготу мне могут дать только за моральную инвалидность. Была бы я льготницей, то не впахивала бы на газету колледжа как проклятая, чтобы получить полторы тысячи стипендии. И если бы они мне не были так жизненно необходимы, то даже ноги моей не было бы в редакции. Но студентам коммерции получить стипендию в нашем колледже можно было только одним путём – участвовать во всевозможной внеучебной деятельности.
Утром меня засыпала сообщениями руководительница газеты и потребовала с меня статью для нового номера. Объявленный в сентябре семестр литературы набирал обороты: студенты с художественной кафедры рисовали агитационные плакаты, мои однокурсники организовывали книжный обмен. Я тоже постаралась примкнуть к своим, притащила книги из дома, расставила их по стеллажам и решила, что мое участие в жизни колледжа окончено. Но меня отловили и силой оттащили от стендов на первом этаже. Дали мне стопку классической литературы, установили сроки и оставили меня один на один с прокрастинацией.
В библиотеку заглянули студенты с первого курса, и тишина ненадолго прервалась. Я перелистнула несколько страниц, вдавила карандаш в бумагу и сломала стержень. Пришлось подавить нервный вздох. Я заложила им книгу и оттолкнула от себя ненавистный роман.
Телефон завибрировал в моем кармане ровно в тот момент, когда я потянулась за канцелярским ножом. Пошарив