миссис Дрейкфорд. – Вот почему я считаю, что демону нельзя доверять. Мэгги, мне жаль, но ты не знаешь жизни.
– Это не потому, что я не пыталась узнать, – резко произнесла Мэгги.
Два года назад она взяла Глэдис, чтобы «съездить за покупками», и втайне от родителей отправилась сдавать тест для приема в университет. Когда результаты пришли по почте, Мэгги думала, что мать будет гордиться ею. Вместо этого ей прочитали лекцию о честности и порядочности.
Мать сразу поняла, куда клонит Мэгги. Она сжала губы и помешала чай.
– Я хотела сказать, что в мире полно мошенников вроде этого Ласло. Позволь мне с ним разобраться.
– Позволить тебе? – повторила Мэгги. – Извини, но ты шутишь?
– Нет. Ты что-то имеешь против?
– Да, черт возьми, – рявкнула Мэгги. – Имею, и еще как. Почему единственный человек здесь, который не был проклят, принимает решения за проклятых? Это просто херня какая-то!
Комок ошеломленно хлопал глазами, и Мэгги ощутила укол вины. Она никогда не повышала голос и тем более не употребляла непечатных слов в его присутствии. Миссис Дрейкфорд сидела неподвижно.
– Ты не считаешь, что я проклята? – тихо произнесла она. – Ты не считаешь, что это касается и меня? – И она указала на черную шкатулку.
Мэгги перевела дыхание. Вспышка сняла напряжение, но совершенно лишила ее сил.
– Это не одно и то же, – устало ответила она. – Извини, но ты меня не переубедишь.
– Здесь ты права, – сказала мать. – Я могу лишь наблюдать за страданиями моих родных. Я могу перевязать рану, наложить швы, но не могу облегчить вашу боль. Я даже не могу разделить ее – преподобный Фэрроу не позволит мне этого. Да, возможно, я не испытываю того же, что и вы, Мэгги, но не смей говорить, что проклятие меня не касается. Я практически стала его рабыней.
Почему-то именно слово «рабыня» снова разозлило Мэгги. Она сердито смотрела на мать, поражаясь про себя тому, как такая умная женщина может говорить подобные глупости. Она решила, что причиной тому является всегдашняя уверенность матери в собственной правоте. Миссис Дрейкфорд скрестила руки на груди и приготовилась к словесному поединку.
– Ты со мной не согласна?
Мэгги едва не рассмеялась.
– Ты не рабыня, мама! Неужели ты не понимаешь? Ты не обязана жить в этом доме. Ты можешь уйти в любой момент, когда захочешь. Никто и ничто не будет удерживать, преследовать тебя. В твоей крови нет этой заразы. Ты можешь вернуться в Коннектикут, забыть о нас и…
– Довольно.
Мать не повышала голоса, но Мэгги вздрогнула, как будто ей дали пощечину. Она сидела молча, вонзив ногти в ладони, и мысленно проклинала себя за слабость. Ей было девятнадцать, но мать без труда могла заставить ее почувствовать себя ребенком. Когда она снова заговорила, ее тон был спокойнее.
– Я просто хочу сказать, что у тебя есть выбор, а у нас – нет.
– Да, – ответила мать. – Я могла бы уйти, но предпочла остаться. Ты не обязана соглашаться с моим выбором, но я прошу тебя уважать его. Мы поняли друг друга?
После