ты же знаешь Пантелей, я тебе завсегда благодарный буду, – недоумевал поначалу Терентий. Хотя тут же неуютным, колким ежом закралась под полу тревожная мысль, жаль вот только времени для размышлений совсем не осталось.
Пантелей продолжал:
– Э, друг! Вижу тебя так просто, по-свойски, не проймешь. Не смекаешь ты, по жадности своей, видать. А уж коли уговоры нашего командира на тебя не подействовали, то я на нужный путь и наставлю.
– О чем ты, в самом деле? Не пойму я что-то, – по-прежнему, разыгрывая недоумение, тревожился Терентий.
– Так и не смекнул? Так вот, – после некоторой паузы, навязчиво подступил Пантелей, – Есть у меня к тебе одно выгодное предложение. Коли в согласии будем, то и при барышах останемся и жалеть потом, я думаю, тоже не станем.
У Терентия от видимых намеков, во рту пересохло; он стал жадно глотать воздух. Глаза забегали: «Ох уж Пантелей, ну и сволочь…» – скрипел он зубами. Должно ждал сильного удара со стороны, со страхом глядя на земляка, но чем защититься не знал.
– Все одно без моей помощи с тяжелой поклажей тебе не управиться, – резанул наконец Пантелей. – Ведь ты телегу с поклажей утянул… Знаю, я все видел… И что в тайге упрятал, тоже понятно.
Терентий как услышал слово поклажа, так и уселся на трухлявый пень, едва устоявший под тяжестью его грузного тела. Затрясло земляка мелкой дрожью. Пантелей это почувствовал: «Значит попал в точку», – подумал он.
– Где спрятал? Ну а если упрямиться станешь, то командующий наш сегодня же все и узнает. Что он с тобой сделает, сам сообрази. Тогда придется все отдать. А так поделим добро и разбежимся; не жадничай, землячок, на наш век хватит…
Некоторое время Терентий не двигался, в нем словно множилась, роилась злость на неприятеля, столь больно ужалившего его.
– Ох и гнида же ты, Пантелей, – только и сумел выдавить из себя Терентий, наповал сраженный напастью.
Долго сидел он еще в раздумьях на том замшелом пне, слепо глядя в даль лесную, мимо Пантелея, словно не замечал его присутствия, словно не стало от ныне существовать для него земляка. Одна лишь злость и желание взвыть переполняли и больно ели душу: «Только вот незадача, – вертелась беспокойная мысль, – Коли эта вражина командиру донесет – быть беде…»
Страшно хотелось пить и, шевельнув пустым, шепелявым ртом он выдавил из себя:
– Хорошо, Пантелей, коли так, будь в доле. Об одном прошу – язык не распускай, не то обоим худо будет. Я ведь хоть и случайно в этой игре оказался, но все одно – козырная карта… А за добро, добром платить надо – это ты правильно заметил.
На том и порешили тогда земляки. Коли живы будут, обоюдную свою тайну хранить станут, а коли нет, каждый при своем останется. И вот, как-то на привале, у Терентия с Пантелеем вновь о тайном разговор вышел.
– Ты знаешь, – обратился Терентий, – коли уж мы вместе,