и совершенно не задумываясь над тем, как откроет сейф – понятно. Важнее тогда было им владеть, а остальное приложится… Только вот командующего убили при перестрелке», – Пантелей хорошо это знал. Знал и то, что обыскивать убитых не стали, посчитали что не к чему. Место захоронения Белого атамана, ему было хорошо известно, потому как сам в том захоронении участвовал; откомандировали на такую работу. Кто по полянам убитых собирал, а кто их хоронил… Так вот и довелось ему самому атаману Войтовичу место под геодезической вышкой определить. Остальные бойцы в общей могиле себе последнее пристанище нашли. Многие так по лесам да полям лежать остались, потом уж местные прибирали. Тогда сам Красный командир об особом месте захоронения атамана распорядился. Мало ли кто заинтересуется, спрос учинит или чекисты по следу пойдут.
После, вечером, когда часть бойцов устраивалась в брошенных бараках на ночлег, Пантелей решился, все же, высказать Терентию свои предположения по поводу ключа. Мало ли, что он может задумать, волновался земляк. Уж больно Тереха был расстроен после последней беседы. Всего от этого пройдохи ожидать можно, а вот ежели соображения свои выскажу, не факт ведь, но думаю заинтересоваться может – для дела это лучше. Ведь важно одно; главный козырь в руках Терентия и где упрятана подвода – знает только он, а без сейфа ключ, так – безделушка. Выходило, что нужны они друг другу. Терентий заинтересовался фактом захоронения Белого атамана. Посчитал что, пожалуй, там и нужно будет искать… На том и разошлись, что воду в ступе толочь, каждому было о чем подумать.
Всю долгую, мучительную ночь, Терентий не сомкнул глаз: не спалось и все тут. Какой там сон, коли за глотку ровно клешнями взяли. На зубах – скрип один, а в голову мысли разные лезут; спорят, советуют наперебой. Только вот душа не принимает; не то все, не к месту, не ко времени… Хотя время то и не ждало: «Кто его знает, земляка, лешего этого, у него сегодня одно на уме, а завтра; пойди, спроси? – думалось среди ночи, – На кой он мне дался; возьмет да настучит командиру, тогда уж точно не пожалеют – в расход пустят. Зараз бежать бы из отряда, да только вот скрываться где-то надо. Домой, само собой, не явишься – врагом сочтут. Итог один – опять же расстрела не миновать. Патронами бы запастись, да в тайгу. Отсидеться, сейф разломить, и уехать куда подальше. Только вот от хозяйства, от земли, куда тронешься?.. Жена она что, не велика птица, а вот земля – это тебе совсем другое дело, за нее и воевали. Получить бы надел, да жить себе; навоевались уж. Только вот Пантелей, сволочь, не даст. Этого близко подпускать никак нельзя. Ишь лапу когтистую запустил. О ключе рассуждает… Я и без него добро открою. Главное кубышка у меня, и никто к ней дорогу не знает. Ежели убегу, то и делиться не надо…»
Перевалился грузно Терентий с боку набок, заскрипел гнилыми нарами. Светало. Сквозь все более голубеющий проем небольшого окна, проглянула близость слабо-уловимого, едва сочившегося утра. Родилась мысль – новая, страшная. Она, что неотвязная, неотступная зубная боль, давила