и ремесленники превращались в пушечное мясо, где целые поколения гибли ради амбиций королей и генералов. Он бежал в ад, надеясь, возможно, найти там избавление от того ада, который преследовал его на земле.
12 декабря того же 1914 года семью Груберов постигла очередная трагедия, словно злой рок преследовал их по пятам. С фронта пришло известие, запечатанное сургучной печатью и пропитанное запахом пороха и смерти: Клаус Бриэль, пал смертью храбрых где-то на французской земле, сражаясь в рядах кайзеровской армии. В сухой канцелярской формулировке («пал смертью храбрых за Отечество») не было ни слова о том, что он чувствовал в последние минуты жизни, о чём думал, кого вспоминал.
Весть о гибели мужа настигла Викторию, когда она носила под сердцем их дочь, маленькую Казилию, обрекая новорождённую на сиротство ещё до её появления на свет. Виктория была обречена на вдовство и тяжёлое бремя воспитания ребёнка в одиночку.
В Хинтеркайфеке, как и во многих баварских деревнях, к матерям без мужей относились сдержанно, если не сказать настороженно. Ребёнок, рождённый вне брака, считался пятном на репутации семьи, а мать – женщиной, допустившей оплошность. Конечно, никто не станет выкрикивать оскорбления в открытую, но она почувствует, что её сторонятся. Добропорядочные бюргеры будут стараться не задерживать на ней взгляд, словно опасаясь испачкаться. Замужние женщины будут перешёптываться за её спиной, обсуждая, кто отец ребёнка и как такое могло случиться. Священник хоть и не проклянёт её с амвона, но его проповеди о чистоте брака будут звучать для Виктории как личное обвинение. Открытой враждебности не будет, но она почувствует холодную отстранённость, словно её отделяет от остальной деревни невидимая стена.
И кто бы мог сказать, что тяжелее давит на сердце: боль утраты (пусть и не самой счастливой) или страх перед будущим, в котором ей и ребёнку придётся выживать в этой атмосфере настороженности и осуждения?
После трагической гибели Клауса на фронте Виктория, помимо горя и бремени вдовства, столкнулась с необходимостью решать имущественные вопросы. Согласно законам того времени, та четверть хутора Хинтеркайфек, которая ранее принадлежала Клаусу, перешла по наследству его ближайшей родственнице – Виктории.
Таким образом, Виктория Грубер стала единоличной владелицей Хинтеркайфека. Все три четверти имущества, ранее принадлежавшие её родителям, и четверть, унаследованная от мужа, теперь находились в её полном распоряжении. Она стала не просто хозяйкой дома, но и официальной владелицей фермы, неся полную ответственность за её содержание и процветание.
Казалось бы, этот факт должен был укрепить её положение и обеспечить ей стабильное будущее. Однако в случае с Хинтеркайфеком владение имуществом стало скорее проклятием, чем благословением, взвалив на её плечи непосильный груз ответственности и привязанности к месту, пропитанному горем и тайнами. Статус официальной хозяйки лишь усилил её зависимость от Хинтеркайфека,