что в каком-то тяжелом раздвоении личности он записывал то, что в здравом уме хотят держать в секрете и даже уничтожают. Комиссар Белен не ошибается. В этой детали содержатся неоценимые данные для клинической картины. В свою очередь, Пьер Альфор, адвокат Патриса Алегра, пишет, какой поразительной была встреча с преступником:
«Я был готов ко всему, но не к этому: существо, сразу сражающее своей улыбкой (…) Я уже встречал преступников. Но в этот раз меня ошеломил поразительный контраст между индивидуумом и поступками, в которых его обвиняли»14.
Пьер Альфор в этом не ошибается, этот парадокс тоже является существенным вкладом в клиническую картину. Способность удивляться – это необходимый шаг для психоанализа в направлении поиска истины. В самом деле, что такое удивление? Это то, что вас беспокоит, возбуждает и оставляет на теле и в сознании след укола, подобно какой-то вещи, которая, как симптом, вас заставляет внезапно остановиться. Способность удивляться, которая присуща большинству людей, неизменна, она проходит через века, она требует и ждет подходящего ответа. Ответа, который позволит прийти к согласию вне зависимости от различий в интерпретации и в дискурсе.
Психиатрическая экспертиза сегодня
Вопросы, которые поднял комиссар Белен, не нашли отклика у экспертов-психиатров, в то время обследовавших Ландрю. В 1919 году психиатрия исследовала вопрос сумасшествия и преступности косвенно; не обращаясь к личности преступника, психиатры перечисляли то, чем преступник не является: «У Ландрю нет никаких следов психоза, патологической вспыльчивости или навязчивых идей. Нет ослабления интеллектуальной деятельности, нет состояния спутанности сознания». Они исследовали то, что они называли «умственными способностями» Ландрю «за пределами любых вопросов преступности». С этой точки зрения его способности могли быть «признаны нормальными по всем пунктам». Заключение гласит: «Ландрю не страдает никаким психическим заболеванием»15.
Сегодня больше никто не смог бы написать, что преступника изучали вне какой-либо «связи с преступлением». Но что предлагает психиатрия в ответ на вопросы, которые ставит правосудие? Действительно ли она хочет знать, кто16 есть субъект, совершивший преступление, или, как и прежде, встречаясь с необходимостью ответить на социальный или юридический вопрос ответственности, она дает ответ в обтекаемой бессодержательной формулировке? Известные психиатры в области криминологической экспертизы предлагают «общую модель, равноудаленную от трех полюсов: психопатическое расстройство, нарциссическая перверсия и страх уничтожения»17. Новая нозологическая форма, названная «состоянием патологической жестокости», допускает такие колебания, которые позволяют поместить «серийных убийц» «между психозом и нарциссическим расстройством»18. У этих убийц, как они утверждают, преобладает нарциссическое расстройство. Ничтожность жертвы и безразличие к ней означают для этих клиницистов «нарциссическое всемогущество».
Ведь