и посадит под домашний арест в гараже. У меня стойкое ощущение, что моя сестра, которая ни разу ни с кем не встречалась, насколько я могу судить, и просто люто ненавидит все разговоры про отношения, в душе до сих пор хочет чувствовать себя маленькой девочкой – капризной, влезающей в неприятности и ждущей, когда папа объяснит, как жить, усадив после этого под замок. Потому что в гараже было безопасно, ведь это уже было худшим, что с нами может случиться.
Ее рука, лежащая на колене, разжимается, на пол скатывается телефон. Подцепляю его на светофоре, смотрю на экран. «Кролик и морковка», недосягаемый уровень, которого можно добиться, только если не будешь выпускать телефон из рук пару-тройку, а то и больше лет.
– Веди осторожнее, – бормочет она, прижавшись щекой к стеклу. У Сони состояние пьяной полудремы.
Машина виляет – я объезжаю автобус и едва вписываюсь в поворот. Никогда не любил этот танк, который отец подарил Соне за то, что вышвырнул из окна клетку с ее престарелой шиншиллой ввиду недостаточно качественной уборки поддона. Слишком несуразно большая, черная и мрачная тачка. А Соня за рулем всегда смотрится комично.
– Егор, – тянет Соня.
– Что? Тошнит? Остановить?
– Останови.
Я торможу в кармане перед автобусной остановкой и жду, пока Соня продышит волну тошноты. Блевать на улице она не станет, выдержит, только бы не опозориться. Даже пьяная она не способна упасть в грязь лицом.
Дождь хлещет как из ведра. Люди на остановке жмутся в плащах и джинсовых куртках. Вроде и одеты по погоде, но от ледяного осеннего дождя, нещадно поливающего улицы, это не спасает.
– Готова ехать?
– Фу… готова. Давай. Только без резких движений и ме-е-едленно. – Соня глубоко дышит и машет, подгоняя меня, чтобы заводил машину. – Ну?
Притопывая в ожидании автобуса, на остановке стоит мое проклятие. Мокрая как мышь, Гелла пытается прикрыть голову джинсовкой, но та уже тоже насквозь пропитана водой, а остановка не спасает ни от ветра, ни от дождя.
– Егор, блин! Меня сейчас вывернет прямо на тебя, в кусты блевать не пойду, гони уже, хочу в душ!
– Где ж твой Зализанный? – шепчу Гелле.
Та ровно в эту секунду оборачивается и смотрит на машину, но вряд ли что-либо может увидеть за стеной дождя, заливающего ее огромные очки.
– Чего?
– Ничего, поехали.
Мне всю ночь держать волосы сестре, а тебе, Гелла, сражаться с соплями из-за простуды. Чтобы не оборачиваться и не останавливаться, прибавляю газу, и остановка тает в дожде и темноте. Что вообще эта идиотка делала ночью на остановке? На часах половина одиннадцатого. Ладно, вечер, не ночь, но уже совсем темно.
– Егорка, что с тобой?
– Ничего. Заземлись, скоро приедем.
– Я-то заземлилась, – хихикает Соня.
Паркуюсь во дворе, выхожу из машины. Дождь бьет в лицо, и одежда промокает за секунду. Интересно, эта тупица уже дождалась автобуса?
Соня вываливается на тротуар и, взяв меня за плечи, удерживает равновесие.
– Сама