на столик Геллы, которая громко смеется, а Зализанный восторженно за этим наблюдает. Мне кажется, я могу увидеть его сияющий, пожирающий взгляд. – Не ловит интернет.
– Можем куда-нибудь уйти, тут вечно проблемы.
– Нет. Некогда. Ты у меня не одна.
Кажется, это слишком грубо, и Оля растерянно опускает голову. Гелла и ее кавалер встают из-за стола и идут к кассе. Они толкаются, хохочут. Гелла оступается, и Зализанный придерживает ее за талию, но не успевает спасти от столкновения со стулом, который падает на наш столик, опрокидывает стаканчик кофе, за которым все-таки сходила проклятая Оля, и все ее тетради оказываются залиты.
– Ой, простите.
От голоса Геллы руки покрываются мурашками. Что она творит? Дело не в том, что Гелла на меня не смотрит, когда говорит. Она меня не видит. Меня просто не существует. И какого же черта? Я что, призрак? Давно подозревал, что одиннадцать месяцев назад случилось непоправимое, и я откинулся.
– Я амбассадор неловкости. – Беззаботный смех Геллы пульсирует в ушах. Она издевается?
– Ничего страшного, Гелла, – цедит сквозь зубы Оля-с-сайта, стряхивая со своих тетрадок кофе.
Они знакомы. Кто-то другой зовет ее Геллой, она точно настоящая. А я, видимо, нет.
Зализанный помогает. Они ведут себя как друзья, парочка, будущие влюбленные, кто угодно достаточно близкий, чтобы прикасаться друг к другу, не спрашивая разрешения.
– Не ушибла?
Ее голос сквозь толщу мыслей достигает тех долей мозга, что отвечают за раздражение, но приходится скрыть его за ледяным недоумением, чтобы не взорваться.
– Что?
Как же неистово бесит быть неизвестно кем. Вчера мы опять лежали вместе на полу танцевального класса и молчали едва ли не час. Я тайком дышал медовым запахом и говорил, как меня это раздражает, а сегодня она вот так легко придуривается, что мы не знакомы?
– Я, кажется, ушибла тебя стулом, прости, не специально, дай гляну.
Ее мягкие теплые пальцы трогают мою руку. Не понимаю ни-че-го. Но я тоже настоящий. Это радует. Она касается меня, садится рядом, но смотрит как на чужака. Это лишает меня возможности сделать очередной вдох. Фоновый шум нарастает, сводит с ума.
– Блин, я тебя поцарапала… У тебя ручка треснула в руке, тут вот царапина.
Пальцы проводят по ладони, и я едва держусь, чтобы не поймать их. Сердце бьется близко к горлу.
– Отвали! – Пытаюсь все-таки вырвать руку из Геллиных пальцев.
Хотя нет. Сейчас она не Гелла. Она чья-то близкая подружка, не моя. Почему бы Зализанному ее не увести?
– П-прости, я не хотела.
– Я понял, все в порядке, иди уже!
Скорее всего, это грубо, и она выскажет мне все, когда останемся наедине. О, я с нетерпением жду и даже надеюсь. «Ну же, Гелла, проваливай. Поговорим позже, когда никто не видит, верно? Потом ты споешь мне колыбельную, и все наладится, черт бы тебя побрал».
Она улыбается мне и легонько гладит пальцами тыльную сторону моей ладони.
– Не