уже существующей тетради. Прошу любить и жаловать, Юдин Илья Фёдорович, потомственный лекарь, продолжатель династии и подающий большие надежды молодой учёный.
Юдин настолько охренел от того, как я его представил, что потерял дар речи и просто прожигал меня глазами. Я жестом предложил ему встать и повернуться к аудитории. Он тряхнул головой, словно стряхивая с себя временное оцепенение, вскочил и повернулся к слушателям.
– Очень приятно, господа знахари, буду рад с вами работать. Со следующей недели появится запись, так что до скорых встреч.
С последними словами он поклонился и уверенным шагом вышел из аудитории. Я хотел было его остановить, но не стал. Потом буду выяснять, что ему конкретно не понравилось. А может наоборот? На выходе я раздал всем по одному экземпляру первого тиража методички. Надеюсь, что они прочитают её до того, как мы начнём показывать им суть метода на деле. Так необходимая информация лучше отложится у них в голове.
Вообще я надеялся, что Юдин будет ждать меня где-нибудь в районе регистратуры, но его нигде не было. Неужели и правда на что-то обиделся? Разве я сказал в его адрес хоть что-то обидное? Вроде нет. Вышел на улицу с телефоном в руке, собираясь вызвать такси обратно до клиники, как получил в ухо увесистым снежном. Обернулся в сторону, откуда это прилетело и едва успел уклониться от следующего белого снаряда.
– Ты охренел, Склифосовский? – спросил Юдин. Ха, не ушёл всё-таки.
– Что не так-то? – спросил я, отбивая следующий снежок рукой. – Что я не так сказал?
– Да ты с дуба рухнул, приписывать мне столько эпитетов? – он раздувал ноздри от злости, но снежки лепить перестал. – Ты же знаешь, что тщеславие – это не моё. Мне бы наоборот, чтобы обо мне знали поменьше, меньше и вопросов будет.
– Илюх, друг, я не хотел тебя обидеть! – искренне ответил я. – Просто хотел представить тебя в лучшем свете коллективу лечебницы, чтобы они прониклись уважением и не выпендривались по поводу того, что я привёл совершенно незнакомого человека, который будет их чему-то учить.
– Ладно, хрен с тобой, – Илья примирительно махнул рукой, потом, секунду подумав, протянул её мне для рукопожатия. – Ты сейчас куда собирался?
– Мне нужно с Панкратовым съездить к одному фармацевту, он меня ждёт в клинике, поэтому сначала туда. А чего ты хотел?
– Тогда не имеет значения, – снова махнул он рукой, теперь разочарованно. – Поеду домой, мама на борщ с пампушками ждёт, будет довольна, что я вовремя.
– Ну тогда бывай, – хлопнул я его по плечу и запрыгнул п подъехавшее такси.
Через полчаса мы с Виктором Сергеевичем подъехали к внушительных размеров особняку, нуждающемуся в глубоком косметическом ремонте. А кое-где и не в косметическом. Местами осыпались большие пласты штукатурки и лепнины, обнажив двухсотлетней давности кирпичи. Они торчали тут и там как кости и мышцы на дне глубоких ран. Видимо хозяин этого всего или совсем на мели, или ему настолько глубоко начхать, что происходит в мире и как рушится