спустилась утром на завтрак, там была все та же безликая еда. Я уже, даже не задумываясь, накидала в тарелку сыра, ветчины, зелени, хлеба и масла, потом вспомнила, что я без денег и непонятно, когда буду есть в следующий раз, – и удвоила все продукты на тарелке, снова пройдясь вдоль столов. Дополнила это комбо яблоком. Сотрудница отеля, которая до этого спасла меня от штрафа, на прекрасном русском сказала «доброе утро», я любезно кивнула. Но вместо того чтобы переключиться на других посетителей, она не сводила с меня глаз. Тут я должна пояснить, почему и ресепшен, и завтрак в одном месте: я живу в очень маленьком отеле. Ресепшен у нас сразу при входе, слева от него две девушки накрывают по утрам стол с закусками, а справа, напротив лестницы, – лифт на этажи. Все в одном месте. Зала для завтраков нет, все едят на уличной террасе, той самой, которая граничит с баром, где трудится Юсуф. Так вот, сотрудница отеля – позже я узнала, что зовут ее Зейнеп, – как-то неуверенно позвала меня к себе. Я подошла к ней вместе с тарелкой.
– Мадам, случилось кое-что, о чем вы должны знать, – шепотом произнесла Зейнеп. Девушки, которые накрывали завтрак в отеле, переглянулись и засмеялись.
– И что же? – спросила я.
– Мадам, вы только не пугайтесь, но сегодня про вас говорят все!
Я положила в рот половинку грецкого ореха и стала нервно жевать.
– Помните, позавчера вы на пляже устроили кое-что?
Я покосилась на забинтованную руку, давая понять, что такое не забывается.
– Так вот. Это попало на видео. Кто-то снял, как вы горите, и выложил в интернет. – Тут она постучала острым ногтем по экрану своего смартфона.
Я поставила тарелку и здоровой рукой закрыла лицо. Теперь я всеобщее посмешище, видео увидит Павлик и поймет, что не зря он меня бросил, а еще ролик посмотрит моя мама и скажет, что Роза была права – я запрограммирована на саморазрушение.
– Я могу это увидеть? – Депрессия снова пришла в мою голову, села там на диван и положила ноги на журнальный столик.
– Да, мадам, но только давайте отойдем. – Зейнеп взяла телефон и пошла в сторону лестницы, которая была напротив лифта, там мы сели на ступени, она открыла ссылку в ватсапе, и я увидела себя.
На видео я сижу спиной к камере, на голове капюшон, пью вино, передо мной куча вещей, затем я обливаю все это жидкостью и поджигаю. Лицо по-прежнему скрыто. Вещи плохо горят, огня даже на видео не видно, я делаю еще один глоток из бутылки. Тут Зейнеп поднимает на меня глаза и шепотом говорит:
– Хорошее вино, мадам, дорогое.
Мы опять опускаем взгляд к экрану. Там я берусь за бутылку жидкости для розжига и устремляю струю на кучу с вещами Павлика, струя вспыхивает, бутылка тоже, я ее отбрасываю. И в этот момент происходят две вещи: жидкость взрывается, а я ору каким-то нечеловеческим голосом. Я вздрогнула. Этот вопль эхом разлетелся по этажам, девушки-буфетчицы опять прыснули от смеха. Видео на этом заканчивается. Лицом в кадр я так и не повернулась. Зейнеп положила мне руку на спину и, утешая, стала гладить.
– Не переживайте, мадам. Поговорят