и оказалось, что мне действительно стало заметно легче. Я спросила, не стоит ли мне перестать убивать столько времени на ведение дневника, но психолог категорически запретил мне это. Так что, дорогой дневник, терпи, я и дальше буду описывать здесь все свои душевные терзания.
До конца моего отдыха осталось совсем чуть-чуть, мне в какой-то степени грустно, потому что в Турции тепло, красиво и здесь живут люди, которые ко мне неравнодушны. Например, сегодня мне написала Зейнеп и сказала, что Мартин со своей Ликийской тропы передавал мне привет и интересовался моей жизнью. Моей! Двухметровый красавчик англичанин интересовался жизнью Варвары Бойко. Он спросил у Зейнеп, не буду ли я против, если он мне напишет, но я решила, что, наверное, рановато, хотя не думаю, что интересы Мартина выходят за рамки обычной вежливости. Я предложила Зейнеп создать общую группу в мессенджере и начать общаться там. Так что теперь я состою в группе, которая называется «Женщина-овца». Это предложила я. Павел Дмитриевич решил, что это прогресс.
Не скажу, что наша группа активна. Я отправила туда селфи с новой стрижкой, Мартин был впечатлен, не скрою. Сам он запостил фотографию, на которой готовит еду на костре, а Зейнеп написала о том, что в триста восьмом номере живет известный в прошлом турецкий певец и он оставляет очень маленькие чаевые уборщицам, за что те его невзлюбили. Я спросила у нее, не приехала ли Айрин, она написала: «Нет» – и добавила злой смайлик. Я бы очень хотела, чтобы Айрин состояла в этом чате. Можно было написать ей напрямую, но я боялась, что покажусь навязчивой. В голове постоянно всплывали мысли о ней, я пыталась сохранить в памяти все ее манеры, жесты, движения, чтобы потом использовать в своей жизни.
У меня такое часто бывает: если мне кто-то нравился, я начинала копировать манеры этого человека, смеяться или говорить, как он, ходить, одеваться. Как я уже писала, я была лишена нормального общения в детстве, поэтому позже хватала то тут, то там. Я сегодня подумала, что вся состою из чьих-то особенностей, которые «позаимствовала». Когда хочется казаться увереннее, я иду походкой своей бабушки Тани, она до самой смерти была как струна. Ходить, как она, постоянно невозможно, надо тогда и в остальном быть как эта жесткая, безэмоциональная женщина, а я так не могу. Смех у меня от моего репетитора по английскому: в десятом классе мама наняла девушку Соню, наши занятия длились недолго, потому что английский я знала прекрасно, просто матери было трудно понять, как самому можно выучить язык, так и появилась Соня – она смеялась без остановки. Этот смех спасал меня потом часто. Я заливалась им каждый раз, когда кто-то шутил на свидании или когда надо было изобразить радость от встречи, например, с бывшими одноклассниками. От Айрин я хотел «позаимствовать» ее женскую магию. Она все делала так изящно и грациозно, что обращала на себя внимание, даже когда просто пила кофе. «Наверное, это врожденное», – подумала я. Но в свою очередь, и у меня был уникальный талант – максимально близко к оригиналу копировать привычки других, так что я не отчаивалась.
Айрин