была умеренной, она ей шла, была к лицу, украшала. Во всём облике этой особы чувствовалась теплота, нежность, мягкость. Она была небольшого роста, и всё же представить её худой было сложно, это бы не украсило. Чёрные глазки смотрели весело, на щеках играл румянец, который после выпитой рюмки стал ещё ярче и соблазнительней, роскошные волосы были заплетены в косу. Лучшее же в ней были брови, чёрные, не слишком тонкие, их причудливый изгиб придавал лицу вместе с другими не менее правильными и приятными чертами особенное очарование. Точно художник подошёл к лику и одним росчерком нарисовал линию сначала над правым, потом над левым глазом. Пухлые, алые губы снова раскрылись:
– Ну, что подруги, давайте ещё по рюмашке. Чё-то вы сегодня грустные какие-то.
– Да, нет, мы ничего.
Твёрдой рукой Лизавета взяла бутылку портвейна, и тёмная жидкость лихо забурлила в мутные рюмки толстого стекла.
– Давайте подруги, за то, чтоб было плохо тем, кому мы не достались!
Звонко встретились рюмки, с трудом, несмотря на сладость, заливалась жидкость в рот. Подруги выпили до дна, сморщились, Валя руку к губам приложила.
– Ну, чё вы ей богу, спирт, что ли пьёте? – сказала Лиза, хватая ломтик огурца, – Закусывайте, закусывайте, чё сидите?
Девчонки начали осторожно брать с тарелок нехитрую снедь, соленья, привезённые деревенскими родственниками, подцеплять вилками из сковороды, стоящей в центре стола, картошку жареную на сале.
– Эх, хорошо, – блаженно протянула Лиза. – Сейчас бы мальчишек сюда.
– Да, откуда им взяться то мальчишкам? Общежитие то женское, – подала голос Катя высокая, худая девушка, с несколько вытянутым лицом и непропорционально большим носом.
Она сидела в коротком халатике, закинув одну красивую ногу на другую. Руками она упёрлась в края сидения стула, поскрипывавшего при сильных качающих движениях. Спину она держала прямо, словно балерина. Подруга её Валя сидела на краю кровати рядом с Лизой. Бог не наградил её особой статью и выразительной внешностью. Была она небольшого роста, худенькая, щуплая, светлые жидкие волосы собраны назад в хвостик. Она всё время пыталась натянуть низ халатика на подростковые, неровные колени, но безуспешны были попытки эти, халат предательски стремился убежать от коленей повыше на бёдра. Соседка же её сидела барыней, по-царски, откинувшись, на большую подушку в васильковой наволочке, приставленную к стене.1
– Ну, как там у тебя с этим, как его …Коля? – обратилась «барыня» к Катерине.
– Толя – смеясь, поправила подружка.
– Точно, Толя. А я всё Коля да Коля. Хотя Коля ему бы больше подошло. Простой как валенок, но ничего Катька, пацан видно нормальный, не упускай шанса. Сколько ты уже с ним крутишь?
– Щас вспомню, – завела вверх глаза собеседница, пытаясь вспомнить, не переставая при этом хрустеть огурцом, – а, ну да, уже два месяца. Дискотека то у нас на восьмое марта была, там и познакомились.
– Дала уже ему? – не церемонясь,