от света, повернулся к нему лицом и понял, что, устроившись между двумя комочками земли, заглядывает к нему в комнату Звезда. Свет ее чуть—чуть мерцал, будто она что-то говорила.
«Иди сюда», тихо сказал крот, и она вошла. Серый потолок, серые стены, серый пол – всё стало серебряным. Крот, конечно, этого не увидел, но почему-то почувствовал радость и уверенность в себе.
Так Звезда осталась у крота жить. Он очень старался угодить ей, но всё, что делал, вызывало ее смех. Она смеялась, когда приносил ей сочные, сладкие корешки, смеялась, когда что-то рассказывал ей, смеялась, когда он приближался и пытался лизнуть ее. А крот с каждым днем становился все счастливей и уже начал различать не только свет, но и тени жуков и червяков. Он становился зрячим.
Однажды возвратился он издалека с добычей – прекрасной морковкой. Она тоже светилась, конечно, не как Звезда, но крот думал, что ей понравится.
Комната была пуста и темна. Крот долго ждал свою Звезду и, верно, ждет до сих пор, специально щелку наружу сделал пошире. Но никто с тех пор не заглянул в его комнату. Иногда ему кажется, что Звезды не было.
О любви паучка и буквицы
Жили-были буквица, как паучок, и паучок, как буквица. Любили они друг друга.
Знающий человек хмыкнет, как это – буквица двумерная, а паучок трехмерный. Паучку тоже это в голову приходило, но некогда было теорией заниматься. Только соберется обдумать вопрос, бац – слева сети порвали: бегом, бегом чинить. Только минута свободная выдалась, – трень, трень, затренькали силки: попалась птичка. В пеленочку её самотканую и буквице на ужин. А она – горлица-голубка – не хочет и смотреть. «Спасибо, родной», скажет и глазки прикроет. Мол, ты же знаешь, не ем, не ем я мяса, ни мух, ни даже комаров. А если какую крошку и проглочу, то просто не помню, когда это было в последний раз. Опечалится паучок, да делать нечего. И хотелось бы самому не думать о еде, да где ему с его пузиком. Бывало, останутся от мухи ножки да крылышки, вот тогда и вспомнит паучок своё себе обещание.
Вот такие они были разные, буквица и паучок.
Но для свежего человека, для того, кто не был знаком с семейством, они казались похожими, как две капли воды. Бывало, откроет кто-нибудь книгу, где буквица служит, и никак не поймет, вроде две одинаковые буковки рядом. Протянет руку, а паучка уже и нет. Гордилась буквица им, какой он ловкий да быстрый.
Может, считаете, придумано всё про любовь. Ну, сидели рядом, ну и что?
А вот что. Однажды открыл книгу маленький шустрый мальчик. Увидел он, что паучок бежит, протянул руку и схватил его. Ахнула буквица и бросилась на помощь. Изо всех сил бросилась, так что суставы хрустнули, а толку никакого. Как была буквица в начале абзаца, так и стоит.
Тем временем мальчик с победным криком вырвал у паучка ножку. Опять дернулась буквица, да так сильно, что бумага шорхнула. Бесполезно, даже с места не тронулась.
Вот уже мальчик сосредоточился и нащупал следующую ножку. И тогда рванулась буквица из последней жизни, и на бумаге пустое место осталось. Исчезла