как можешь. В порту их ждала гибель, а в открытом море они могли бороться и почти все уцелели, и лишь некоторые были выброшены на песчаный берег в устье речки Туапсинки. Так работали до утра.
К утру стало потише. Меня отпустили на берег. Я шёл, качаясь, по городу и не узнавал его. Деревья вырваны с корнем, на улицах шифер с крыш и битое стекло. В техникуме с лабораторного корпуса сорвало крышу вместе со стропилами. На занятия я, конечно, не пошёл, отсыпался.
Позже выяснилось, что этот шторм наделал бед на всём побережье. Азовское море в восточной части вышло из берегов, его уровень поднялся на три метра, затопило много населённых пунктов. В Туапсе скорость ветра достигала пятидесяти пяти метров в секунду! Наш плавкран, который мы так героически спасали, передвинуло по порту вместе с якорями и бочкой на полсотни метров.
На плавкране я проработал всего три месяца. Но именно здесь я узнал морскую стихию, познал настоящий морской труд и почувствовал романтику моря.
Чёрное море первым испытало меня на прочность.
2011 г.
Идеальный каспийский шторм
Что-то сегодня раскачало!
Душно. Наш «кубарь» – четырёхместная каюта не имеет вентиляции. Тут даже иллюминатора нет, только дверь. Когда переделывали старый СРТ-450 под гидрологическое судно, об этом почему-то не подумали.
Да ещё Джон дымит без перерыва. Джон – ветеран, ему всё можно. Он старше нас, практикантов, на целых два года, а на этом судне уже пуд солёной воды выпил. Потому он и ведёт себя как бывалый.
Джон оригинал. И работает, и спит он в одной одежде – брезентовой робе на голое тело, которую стирает, когда уж сильно запачкается, в соляре, и сушит на солнышке или прямо на себе. Джон уважает литературу. Он единственный среди всех нас читает. Правда, библиотека небогатая, всего одна книга – 22-й том собраний сочинений В. И. Ленина. Вот его Джон и читает постоянно и сосредоточенно. Я тоже пробовал приобщиться – не пошло как-то.
Вообще, Джон нормальный парень. Законы морского братства для него святы. Работает как зверь, не угонишься за ним. Но, когда не работает, всегда лежит на своей нижней койке. И курит. А курит он «Партагас» или «Лигерос», жутко вонючие и фантастически крепкие кубинские сигареты. Курит постоянно, по две пачки в сутки. Но, каким-то образом к концу рейса сигареты у него не кончаются. Наверно потому, что у него никто не «стреляет».
Моя койка верхняя, вдоль борта. И весь этот лигеросно-солярный коктейль я пью полными лёгкими. Подташнивает. Но на палубу в такой шторм не выйти. Каюты экспедиционного состава расположены в бывшем трюме, выход через тамбучину на открытую палубу. А там волны сейчас гуляют.
Пытаюсь уснуть. Судно идёт то носом на волну, то вдруг становится бортом, и тогда волны лупят в борт, как кувалдой, а качка пытается выбросить меня из койки. И кто придумал кровати расположить вдоль борта?
– Рыскает на курсе, – бурчит Джон,