ним на полках из стекла красовались наидрагоценнейшие шляпы. У дальней стены, задрапированной темными шторами, стояли венские кресла и столик в окружении трех элегантных манекенов. В их позах читалось: «Господа, что сидели здесь, отлучились по важному делу. Когда вернутся, мы продолжим». И дверь. По диагонали от входа в темной нише я заметил дверь – намного выше и шире той, в которую вошел.
Стою, глаза разбегаются. Спиной чувствую, что продавец смотрит на меня, и это раздражает. На самом деле шляп было многовато для определения одной методом тыка или исключения. К тому же они начинали казаться одинаковыми. А еще сверлящий взгляд на спине… Смирившись с тем, что ничего в них не смыслю, я повернулся. Продавец с интересом разглядывал меня, чему-то улыбаясь.
– Я не знаю, где находится шляпа, которая мне нужна, – сказал я и подернул плечом.
– Понимаю. Пока не знаешь где, это может оказаться где угодно, – ответил он серьезно, немного растягивая слова.
– Может, поможете мне ее найти? – спросил я.
– Конечно, помогу. Вспомните, где вы видели ее в последний раз, – мгновенно отозвался он.
– Вы издеваетесь? – возмутился я.
– Нет. А вы?
Это «а вы?» он умудрился проговорить, зевая, и достал пилку для ногтей.
На секунду я представил ситуацию со стороны и чуть не рассмеялся. Потом произнес по слогам:
– Я при-шел ку-пить шля-пу.
– Замечательно. Так бы сразу и сказали. Какую хотите? – затараторил он с дежурной улыбкой и напускной заинтересованностью. Пилка отправилась под прилавок, а он застыл с распростертыми объятиями, готовый поймать в них любое желание.
– Вашу.
Определенно, выбор за меня сделало подсознание. Толком не успел сообразить, как слово «вашу» грохнулось на прилавок. На нем была новая шляпа – не лучше, не хуже, но намного живее тех, что стояли на полках, как урны в колумбарии, или покоились на головах манекенов. Продавец удивился. Снял шляпу, вынул торчащую из-под канта бирку, посмотрел на нее, аккуратно вложил обратно, бережно водрузил шляпу на место и снова уставился на меня. Для такого крупного тела лицо у него было весьма привлекательным, почти изящным. Первое, на что я обратил внимание, – его выразительные темные глаза, возможно, карие, но в этом сумраке сказал бы, что черные. Второе – высокий лоб без залысин и тонкие губы, которые, смыкаясь или растягиваясь в улыбке, исчезали с лица.
– Она на мне, потому что не продается. Это брак. Ее недочернили. Вас не смущает, что она синяя? То есть она немного не черная и очень синяя, темно-синяя, так сказать, – доходчиво пояснил он и поднес шляпу к настольной лампе у кассы, чтобы я мог убедиться.
Лампа идеально вписывалась в мрачноватый интерьер. Видавшую виды латунную ножку венчал приплюснутый стеклянный абажур, матово-белый снизу, темно-зеленый сбоку и неопределимого оттенка серого