ощутил или почувствовал, что небо чистое и нет грохота взрывов и свиста пуль, нет ни стонов, ни криков и даже ругани, что он видел и слышал в течении четырёх лет. Попросившись с Мумином на фронт и отправившись добровольцем, конечно же, ребята не думали, что там сразу начнётся такой ад, смерть и всё словно вдруг перевернулось, даже небо стало другим. Закончив школы, молодые люди мечтали… неважно о чём, но вовсе не о войне.
Ребят отправили на поезде в Москву, на обучение. Стрелять парни умели, конечно, в тире часто часами стреляли, даже маленькие призы выигрывали, но их обучали не только стрелять. Парней сразу "рассортировали", Эркина направили в танковую часть, Мумина, через пару месяцев обучения, когда немцы подошли близко к Москве, отправили на передовую. Мумин чудом остался в живых, в первые месяцы войны, когда молодые ребята, совсем юные мальчишки, ежедневно сотнями умирали на поле сражения. Правда, впереди шли отряды штрафных батальонов. Мумин не совсем понимал, что это значит, но когда наступила небольшая передышка, наступило затишье, которое, казалось, рвало уши больше, нежели грохот войны, ему коротко объяснил парень, что шёл рядом с ним в бою, что это солдаты без оружия, бывшие уголовники, штрафники и им дали шанс смыть кровью свои преступления. Мумин видел страх в глазах многих ребят, но ещё он видел, как несколько солдат испугались и повернули назад. Командир кричал до хрипоты:
– Вперёд! В атаку! За Родину! За Сталина!
Но когда его не услышали, он в упор расстрелял из автомата двоих, это стало толчком к тому, что солдаты повернули и побежали вперёд. Потом окопы, короткие письма домой… Сейчас, вспоминая то, что ему пришлось испытать и увидеть, когда после тяжело ранения он был на волосок от смерти, Эркин, тяжело вздохнув, подумал, что человек выносит все тяготы, которые потом вспоминает с болью.
Глава 4
Парень сел на скамью, никуда идти не хотелось, шум улиц, пение птиц, тишина вокруг были для Эркина неестественны, но закрыв глаза, он улыбнулся.
– Как же хорошо… война закончилась и мы живы. Теперь всё будет хорошо… – подумал Эркин.
Он решил дождаться Карину, ехать одному домой, не очень и хотелось.
– Может она согласится немного погулять. Хочется город посмотреть, он не изменился, такой же зелёный и красивый, – прошептал Эркин, взглянув на учебный корпус, куда зашла и скрылась за массивными дверями Карина.
Пришлось ждать полтора с лишним часа, но Эркин никуда не спешил, вытащив папиросу, он закурил. Курить он тоже научился на войне, правда, там приходилось курить самокрутку из кусочка газеты, папиросы удавалось курить редко. А в Польше, Чехословакии, Румынии и в Берлине, где они проходили с тяжёлыми боями, освобождая каждый километр и неся потери, удавалось достать и сигареты и даже плитки шоколада. Давно забытый вкус детства, хотя и в детстве он очень редко ел шоколад. Сладкоежкой Эркин не был, но там, вдалеке от дома, шоколад ему показался просто райским. Он вытащил из кармана немецкую зажигалку, прикурив папиросу, Эркин рассматривал зажигалку, словно видел её впервые. Эту вещь он нашёл в частном доме, на мраморном полу, когда они "выкуривали"