С огорода принеси болгарский перец, приготовим фаршированный перец, картошку почистить надо, лук и две моркови, – ответила Мехри опа.
– Ойижон, Вы отдыхайте, Гули сама всё приготовит, ещё рано, время есть. Вам было плохо… может и правда доктора вызвать? – спросил Эркин, глядя на бледное лицо матери.
– Я хорошо себя чувствую, сынок, не волнуйся. Гули, давай я мясо мелко порежу, Эркин, неси доску и нож, тут присяду, – залезая на топчан, сказала Мехри опа.
Она всегда была трудолюбивой, всегда была спокойной и решения принимала правильные. К ней и соседи часто заходили за советами, помогала, как могла и не только словами. Многим давала вещи, которые становились малы дочери и сыну, кажется, сама всегда носила одно и то же платье, одну и ту же кофту, а зимой, ватную безрукавку из чёрного бархата и калоши, даже если редкими случаями, она вдруг ходила в гости. Но всегда была чисто и опрятно одета, даже в старых вещах.
Именно в эту минуту, Эркин вдруг подумал, что мать провожала его на фронт в этом платье. Парень подумал, что завтра попробует устроиться на работу санитаром в больнице, в свободное от учёбы время и на первую зарплату, непременно купит матери новое платье и обувку.
Вечером, с работы пришёл Шакир акя, с дыней в руках и двумя лепёшками.
– Гули? Неси отцу полотенце! – крикнула Мехри опа, взяв из рук мужа бумажный пакет с лепёшками и дыню.
– А ты чего такая бледная, жена? Болит чего? – поглядывая на жену, спросил Шакир акя.
– Нет, что Вы… что у меня может болеть? – стараясь улыбнуться, ответила Мехри опа, поливая водой на руки мужа.
Улыбка не получилась, Шакир акя, взглянув на дочь, взял полотенце и вытирая руки, сел на топчан. Он заметил, что и у дочери, и у жены лица другие, в смысле, выражения лиц грустные, но подумал, что жена и впрямь никогда не жаловалась на недомогание, радуясь, что его Мехри всегда здорова и почти никогда не грустит. Шакир акя часто думал, что ему очень повезло с женой и ведь за все эти годы совместной жизни, он никогда не смотрел на других женщин, такое ему просто и в голову не приходило, а в своей жене он был уверен, как в самом себе. Преданные друг другу супруги, считали, что это норма жизни, остальное грех, считая, что они очень счастливы в браке.
– А Эркин где? Что у него с учёбой? – бросив полотенце на руки дочери, спросил Шакир акя.
– Его приняли в институт, отец, он теперь студент ТашМИ. Наш сын станет врачом, дай Аллах. Он вышел, сказал, что хочет встретиться с теми, с кем учился в школе, – ответила Мехри опа.
– С одноклассниками, брат пошёл на встречу с одноклассниками, – поправила Гули, накрывая дастархан на хантахту.
– Эркин – наша гордость, онаси (дословно, мать своих детей). Аллах благоволит нам, если позволил нашему сыну вернуться с войны живым и невредимым. Вернувшись, он поступил в институт, дай Аллах, женим его, внуков нянчить будем. Мы с тобой поистине счастливые люди, онаси, – говорил Шакир акя, с аппетитом отправляя в род еду, которую поставили перед ним.
– Дай Аллах, адаси (отец своих детей, игра слов), дай