казалось, что легкие наполнились жужжащими мухами. А в голове…
Он увидел отряд святого Абулло в лагере, в ожидании наступления утра, некоторые воины спали, другие стояли на постах. У него возникло ощущение, будто он один из этих стражей, так же погруженный в такую же черную апатию. Он равнодушно наблюдал за тем, как легкие, проворные тени проскользнули в лагерь и принялись быстро и уверенно резать глотки спящим и бодрствующим солдатам. Кто-то из них проснулся и попытался оказать сопротивление, но довольно скоро все пятьсот воинов были мертвы. Глаза, устав наблюдать за происходящим, затуманились, он почувствовал, как его куда-то тащат, словно его тело подхватил стремительный поток, и закричал…
Он пришел в себя в лучах утреннего солнца и попытался отдышаться, глядя на тела, висящие на ветвях деревьев. Он обмочился.
Хэрриот взглянул на королеву, и ее широкая улыбка превратилась в жуткий оскал.
– А теперь поговорим о вашей сдаче нам, – сказала она.
Хэрриот призвал на помощь остатки своей воли.
– Вы понимаете, что вы сделали? – задыхаясь, спросил он. – Теперь на вашу голову падет страшный гнев церкви. Начнется священная война.
– Пусть з’Ирбина приходит к нам, – ответила она. – Я уже достаточно насмотрелась на их дела. Пусть приходят и получают по заслугам.
Хэрриот заставил себя дышать спокойнее и почувствовал, как лихорадка отступает.
– Смелые слова, – сказал он. – А как насчет флота Ханзы?
– Как вам наверняка известно, он и так стоит у наших берегов, – ответила Энни.
– И вы действительно думаете, что сможете сражаться одновременно с Ханзой и Святой церковью?
Она обожгла его взглядом, заставив содрогнуться. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не съежиться от ужаса.
– А вы что думаете? – тихо спросила она.
«Я думаю, что ты не в своем уме», – безмолвно ответил он, но не смог произнести этих слов вслух.
Она кивнула, словно услышала его ответ.
– Я собираюсь позволить вам вернуться в з’Ирбину, – проговорила она. – Чтобы вы доложили, что здесь сделано и сказано. И позвольте мне прибавить вот еще что: с этого момента все слуги церкви в з’Ирбине должны либо отказаться от присяги этому насквозь прогнившему учреждению, либо покинуть нашу страну в течение девяти дней. Когда этот срок истечет, любой служитель церкви вне зависимости от занимаемого положения может быть арестован, заключен в тюрьму и подвергнут суду по обвинению в измене империи. Я достаточно ясно выражаюсь, и вы сможете повторить мои слова, сэр Роджер?
– Очень ясно, ваше величество, – прохрипел он.
– Хорошо. А теперь ступайте. Вы совершенно верно заметили, что у меня имеются и другие дела, которыми мне следует заняться.
Они оставили ему лошадь и оружие. Он отправился в лагерь и обнаружил своих людей там, где их настигла смерть, большинство так и лежали на одеялах, на которых они спали. Над полем кружило воронье, а черные тучи обещали дождь.
Роджер на мгновение присел на землю, которая, как ему показалось, качнулась у него под ногами. Он не знал, понимает