этого не чувствовал, не так ли? Смерть пришла не с ним.
Они спустились в ризницу, но, прежде чем они добрались до главного нефа, их проводник провел их в боковой коридор и оттуда вверх по лестнице в молитвенные залы, где стояли пюпитры для письма и витал запах свинца, затем они завернули за угол и миновали небольшой скрипторий. Он похолодел, когда он понял, что они направляются в личные апартаменты Фратекса Призмо, но не самым коротким путем.
– Здесь никого нет, – прошептал брат Хелм. Значит, он тоже это заметил. – Все коридоры пусты.
– Действительно, – согласился сэр Элдон.
Проводник даже не оглянулся, хотя наверняка слышал их. Впрочем, это не имело никакого значения.
Хесперо бывал в этой части Каилло всего один раз, очень давно, когда Фратексом Призмо был Ниро Пихатур.
Он решил, что знает, куда их ведут.
Они пришли в комнату ромбовидной формы, судя по всему, часовню леди Ласы; ее крылатая статуя, осененная венком, стояла в дальнем конце, понимающе улыбаясь им. Однако сейчас вместо прихожан часовню заполнили монахи Мамреса. Они были вооружены, но не церемониальным оружием. Во главе замер человек в темно-синем одеянии и черной треугольной шапке, отдаленно похожей на корону.
– Брат Милтон, – сказал Хесперо и слегка поклонился.
– Теперь я трибицерий, – поправил его священник.
– Да, я вижу твою митру, – проговорил Хесперо. – Но вы остаетесь братом, как и все мы.
Милтон мягко улыбнулся. Глаза навыкате и узкое лицо, по мнению Хесперо, делали его похожим на грызуна. Митра нисколько не меняла этого впечатления.
– Вам завяжут глаза, всем, – сказал Милтон.
– Разумеется, – ответил Хесперо.
Во мраке, когда монахи завязали ему глаза, Хесперо почувствовал, что пол у него под ногами стал еще тоньше, а сердце прыгало в груди, словно отчаянно хотело разорваться на куски.
Кто-то твердо взял его за руку.
– Спускайтесь, – шепнул незнакомый голос.
Он сделал один, второй, третий шаг вниз. В конце концов он насчитал восемьдесят четыре ступеньки, как и в прошлый раз. Затем они несколько раз поворачивали, вдыхая застоявшийся воздух подземелья, потом их остановили и сняли с лиц повязки.
«Возможно, они собираются нас убить, – подумала какая-то совсем маленькая часть Хесперо, пока его глаза привыкали к новой обстановке. – Но тогда зачем завязывать нам глаза, если нам не суждено отсюда выйти?»
Однако другая часть его существа понимала, что это глупые мысли. Таков ритуал, любой разумный, внимательный человек – и, конечно же, любой посвященный в культ Декмануса – сумеет найти отсюда дорогу, даже с завязанными глазами. Только посвященным и тем, кому суждено стать жертвоприношением, разрешен вход в подземелье, в истинный Каилло Ваилламо.
Он начал различать детали в мерцающем свете факелов, закрепленных на стенах. Комната была вырублена в глубине скалы, на которой построили храм, и её природный песочный цвет казался оранжевым в свете факелов. Ряды полукруглых скамеек поднимались амфитеатром, но