прилип к нёбу, горло пересохло. Вопросы роятся в голове, как потревоженные осы: где я? что произошло после ритуала? почему Венера ведёт себя так, словно всё нормально? куда делись синие свечи? где Спот? Но все эти вопросы застревают где-то между сознанием и губами, превращаясь в оглушительное молчание.
"Лучше помоги мне платье выбрать на встречу. Красное или зелёное?" – она встряхивает вешалками перед моим лицом. Шёлк струится в утреннем свете, и на секунду мне кажется, что красное платье отбрасывает синеватый отблеск, как те свечи…
"Выбираю красное," – слышу свой голос, будто со стороны. Решаю подыграть этому сюрреалистическому спектаклю, в котором почему-то оказался главным актёром.
"Надену зелёное," – фыркает она с той особенной интонацией, которую использует, когда хочет показать, что моё мнение важно, но не настолько, чтобы ему следовать. Венера разворачивается и выпархивает из комнаты, оставляя после себя шлейф лёгкого парфюма и тысячу невысказанных вопросов.
Я остаюсь наедине с белоснежной комнатой и ощущением, что реальность где-то дала трещину. Этот мир кажется одновременно знакомым и чужим, реальным и иллюзорным. И где-то на краю сознания пульсирует мысль: что же мы всё-таки вызвали вчера?
Я подскакиваю с кровати, будто подброшенный невидимой пружиной. Хватаю первые попавшиеся брюки, путаясь в штанинах, вылетаю из комнаты.
И замираю, оглушённый великолепием открывшегося вида. Коридор простирается передо мной как главная галерея музея – бесконечный, роскошный, совершенно невозможный в своём величии. Массивные двери из красного дерева выстроились по обеим сторонам, как почётный караул. Мраморные колонны взмывают вверх, их витиеватые капители теряются в полумраке под потолком. На стенах развешаны картины в тяжёлых позолоченных рамах – портреты незнакомцев в старинных одеждах следят за мной глазами, которые кажутся слишком живыми для масляной краски.
А над всем этим великолепием парит люстра – настоящее хрустальное чудовище, каскады подвесок переливаются в утреннем свете, рассыпая по стенам радужные блики.
"Это не дом, это целый дворец," – шепчу я, и мой голос тонет в пространстве, словно капля в океане. Где-то вдалеке эхом отдаётся цокот каблуков по мраморному полу.
В самом конце коридора, там, где перспектива превращает его в точку, мелькает зелёное пятно – струящаяся ткань платья, выбранного наперекор моему совету. Венера движется легко и уверенно, словно для неё это место – дом родной, а не декорация из чьего-то причудливого сна.
"Венера, постой!" – мой крик тонет в бесконечности коридора. Понимаю, что шагом не догнать, и срываюсь на бег. Мраморный пол гулко отзывается на каждый шаг, а картины на стенах будто следят за этой погоней пристальными взглядами нарисованных глаз.
"Венера!" – снова и снова зову её, но она словно окружена невидимым коконом тишины. Или намеренно притворяется глухой? Это совсем не похоже на мою жену, которая всегда слышала меня даже через два этажа нашего старого дома.
Наконец,