свои подписи и печати как знак заверения в своей глубокой преданности исламу и эмиру Бухарскому. Да поможет нам Аллах в борьбе против неверных!
Закончив свою витиеватую речь, гонец эмира широким жестом положил лист на стол. Видно было, как одни с радостью поспешно ставили подписи, старательно выводя для истории свои имена. Другие о чем-то думали, прежде чем поставить подпись. Только после напоминания они вдруг вздрагивали и торопливо прикладывались к бумаге пером и печатью. Третьи, не зная даже, какой стороной повернуть лист, просили грамотных соседей вписать свои имена, которые тут же пришлепывали своими родовыми печатками. Обойдя всех курбаши, лист возвратился в руки посланника эмира. Тот снова сложил бумагу вчетверо и спрятал ее подальше от людских глаз.
Только после окончания этой обязательной процедуры Ислам-бек облегченно вздохнул. Видимость создания добровольной освободительной мусульманской армии была соблюдена. Под этот лист с десятками подписей влиятельных людей Гиссарской долины эмир мог просить у англичан деньги и оружие, которые непременно поступят в его полное распоряжение. Этому Ислам-бек был особенно рад, ведь что-то из обещанного англичанами добра осядет и в его родовой сокровищнице. Гонец эмира и военачальник удовлетворенно переглянулись. «Эмир будет рад итогам наших совместных трудов», – сказали они друг другу многозначительными взглядами.
Все ждали, что скажет токсобо. Ислам-бек возвышался над присутствующими своей статной, словно высеченной из неотшлифованного камня фигурой. Широкоплечий, с высоко вздымающейся из-под атласного халата грудью и короткой толстой шеей, которую украшала крупная, крутолобая голова, увенчанная высокой белоснежной чалмой, он казался благородным орлом среди стайки разопревших от обильной пищи стервятников. Но это впечатление возникало лишь при первом взгляде на него. Внимательно всмотревшись в обветренное горными ветрами и опаленное солнцем лицо бека, взглянув в его колючие, черные глаза, недоверчиво и зло взирающие на мир из-под густых бровей, становилось понятно, что он недалеко ушел от своих более мелких по полету сородичей. Крупный крючковатый нос и узкая щелочка всегда поджатых в недовольстве губ придавали еще большее сходство со стервятником. Это и понятно, ведь он был стервятником над стервятниками.
Поглаживая клинышек бородки, Ислам-бек начал заранее заготовленную к такому случаю речь:
– Сегодняшний день с благословения Аллаха войдет в историю ислама как начало священной войны с неверными. Враг силен и коварен, и потому каждый из нас должен быть примером не только в бою, но и в вере. Только в едином порыве, под священным знаменем ислама мы победим, и потомки будут чтить наши имена, высеченные на камнях священных мазаров…
Заметив презрительную усмешку, промелькнувшую на устах Саид-Ишан-баши, Ислам-бек запнулся, и явно упуская не меньше половины заготовленной для такого дела речи, поспешно закончил ее:
– Аллах