плела маскировочны сети,
Но мне вызов пришел в эту ночь.
На земле мы не встретим победу,
Но на пир мы уходим иной,
Только мне бы одеться к обеду,
Пред Царем не остаться нагой.
Мой духовный хитон изорвался
И с годами совсем обветшал,
Только там, на кушетке остался
Маскировочный тот матеръял.
Так пускай же хоть этим спанбондом
Сам Спаситель оденет меня.
Ухожу, раз Ему так угодно,
Светлым утром июньского дня.
Рассвет только разгорался, как он снова лег в постель. Сон не шел, в голову лезли воспоминания.
Двадцать лет назад ушла крестная. Казалось, сам Господь отметил ее легкой кончиной. Всю жизнь она была верна Ему, не бросала церковь. В гражданском браке, не венчанном, жить не согласилась, замуж так и не вышла. Прошла все годы гонений, будучи певчей в храме до самой старости. Много переписывала от руки нот и книг, распространявшихся в самиздате. Давала людям, как могла проповедовала сама. Привела к вере и самого Сашу, тогда еще советского студента. До последнего дня была на ногах. Накануне пригласила маму, угостила чаем, почитали вместе акафист Успению. На следующий день просто почувствовала себя плохо, легла и за час отошла в вечность.
«Да, – думал Саша, – с такой жизнью такая и смерть, не смерть, а кончина. Только переход в иное состояние. Мне вряд ли так разрешат».
Вспомнил он и кончину обеих бабушек, которые верующими не были. То есть, это мягко сказано: они были жестко против Бога и церкви. Их последние дни были ужасными, и вспоминать не хотелось.
Саша продолжал перебирать в памяти старших, и как-то не мог остановиться. Оказалось, что проводил он в вечность множество знакомых, толстый заупокойный помянник, побывал на похоронах нескольких десятков человек, а вот собственно момента смерти так ни разу в жизни и не увидел. Да и слава Богу! Были среди них и верующие, вполне достойные по жизни люди, которые тоже умирали тяжело. Провести линейную зависимость между благочестием и обстоятельствами перехода не получалось. Что же именно ждет меня?
Впрочем, вскоре он прервал свои тягостные мысли подъемом, встал на молитву, перекусил и пошел на работу. А листочек стихов своих тихо положил на то же блюдо с конфетами.
Праздничный концерт
А через пару дней пришел праздник 12 июня. История и повод установления этого дня не радуют ни одного из российских патриотов, но Александр Дмитриевич раз навсегда решил праздновать день рождения первого российского Государя-Императора. Так и поздравлял всех в этот день. А недоумевавших спрашивал, в честь кого построен Исаакиевский собор в Петербурге, справляющий сегодня престольный праздник. Потихонечку добирался до Петра I.
Наши работницы-волонтерки праздники любили, они вообще были по жизни оптимистками. И поляну, конечно, накрывали. Так было и в этот раз. Да еще и с московской щедростью, насколько позволяли условия зала. Впрочем, как-то так всегда получалось, что и вилок, и табуреток всем хватало.
Рабочий день был объявлен