что он не смог предвидеть битву при Арденнах, отсрочившую конец войны. В ноябре 1944 года, расценивая тогдашнюю ситуацию как интенсификацию действующих сил, он предположил, что полное поражение Германии случится не позже февраля 1945 года. На самом деле День победы в Европе пришелся только на май. Я упоминаю о его проницательности, конечно, не в качестве доказательства в поддержку его общих теорий, но просто потому, что я действительно убежден в том, что большой опыт рассуждений в рамках теории поля помогал ему практически безошибочно оценивать взаимосвязи между событиями, случающимися в сложном окружающем его мире.
Возвращаясь к четвертому периоду социальной психологии, мы можем попытаться определить его основные характеристики. Во-первых, у нас имеется более гармоничное представление о совокупности личностных и социальных детерминант поведения. Во-вторых, у нас появилась возможность принимать в расчет одновременно большее количество переменных как исторического, так и актуального характера, чем мы могли охватить ранее. В-третьих, в результате мы получаем более адекватные навыки анализа и интерпретации феноменов непосредственного группового взаимодействия. И мне кажется, что больше, чем любому другому отдельному представителю социальных наук, мы обязаны этим Курту Левину.
Его теоретическая оригинальность была высока даже тогда, когда он занимался сугубо практическими вопросами. Изобретатель «топологической» и «векторной» психологии, он также изобрел «действенное исследование». На мой взгляд (хотя я знаю, что не все с этим согласны), это вещи неразделимые. Он сам рассказывал, как данные, полученные в его ранних экспериментальных исследованиях ассоциаций, привели его к пониманию того, что центральным понятием в психологии должно быть понятие напряженной системы. Последние двадцать пять лет своей жизни он чувствовал себя обязанным предложить как теоретическую модель направлений и изменений сил в подобных системах, так и объяснение этих феноменов через их конкретные проявления. Фактически все его работы, говорил он, произросли из «определенных теоретических экспектаций»: «Они были задуманы для того, чтобы подтвердить или опровергнуть определенные утверждения»[4]. Левин был систематизатором, он искал проявления того или иного феномена на всех уровнях. Я не думаю, что стоит осуждать ту смелость, с которой он обратился к геометрическому формализму. Если его достоинства в конечном счете будут должным образом оценены, идеи Левина значительно приблизят нас к унификации психологической и математической наук. Если же этого не случится, его смелость вдохновит кого-то из гениев будущих времен. Мы помним, что Колумбу не удалось открыть материк под названием Америка. Но с этим справились его последователи. Даже обладая на современном этапе достаточно ограниченной перспективой, мы знаем, насколько глубже стало наше понимание