уже тем, что посвятил свою жизнь искусству.
Владимир был не единственным моим знакомым, однако все остальные были из разряда тех, с кем свидишься совершенно случайно, вынужденно поклонишься, а через десять шагов уже забудешь, с кем встретился. Потому прощание моё с Басулиным, когда я возвращался в Отрадное, было для меня тягостно; но словно судьба свела нас вновь: оказалось, Басулин нашёл себе хорошее местечко и, на год опередив нас с Машенькой, переехал в наш теперешний уездный городишко. О, каким восторгом сопровождалась наша случайная с ним встреча в трактире. С того-то дня этот трактир мне и полюбился. Он стоит совсем недалеко от басулинского дома – три квартала, и на месте. Пользуясь этой удобностью, я всегда после тёплого дружеского визита заходил за освежающим бокалом пива да за графинчиком-другим водочки – иначе работа ночью не задастся.
Всякий раз, как ни загляну к Басулину, он всё что-то напевает. Так и в этот раз, сидя в кресле, он затянул:
Стонет сизенький да голубочек,
Стонет он и день и ночь,
Мой-то миленький дружочек
Отлетел надолго прочь.
Тут и я своим тенорком подхватил, и запели мы вместе:
Ждёт подружку дорогую,
Ждёт её со всех сторон,
Вот он больше не воркует
И пшенички не клюёт,
Всё тоскует и горюет,
Потихоньку слёзы льёт.
– Что-то ты бледен, – говорил мне Басулин, сидя на стуле и постукивая пальцами по столу, – исхудал как будто. Всё роман пишешь?
– А как же.
– Уработался ты; тебе бы отдыхать.
– Некогда.
– Ты уж найди время.
– Где уж! И так денег брать неоткуда. Одна Машенька всё штопает, уж, право, стыдно становится. Сегодня хозяин приходил, за квартиру спрашивал, а я ему что? Что я могу ему на это сказать?
– Писательство, друг, дело неблагодарное. Ты бы лучше подумал, как иначе лишний гривенный заработать, да и снёс бы его за квартиру.
– Ты что Маша: сколько я говорил, что от дела своего не отойду.
– Сплошное мучение.
– Пусть так! А писать я не перестану – ещё увидите: будет моё имя печататься на страницах журналов.
– Ну, даст Бог.
Басулин поднялся из-за стола, прошёлся по комнате, попутно поправляя вещи на полках.
– А насчёт твоего романа, – заговорил он. – Всё-таки я не согласен с тобою: не в сущности человеческой кроются наши слабости, а в разумах. Люди разумно поддаются соблазнам, предвещая все ожидающие их последствия.
– Разве может разум остановить человека, когда того одолевает жуткая страсть, жажда…
– Очень даже может. Если он разумом и силой воли силён, то всякий соблазн преодолим.
– Одно дело разговоры.
К слову, о романе. Целью моей стоит показать, как разрушительно порок может сказаться на судьбе