работай, найдет тебя за то мужик хороший, полюбит, – пообещала Мария.
Отдыхать сели на лавку у клумбы. На закате цветы пахли особенно сильно. И от аромата ночных фиалок сердцу Новосильцевой стало чисто и немного грустно.
– И не сказать, что ты из барских, – заметила беременная Акулина. – Сноровистая. Мы думали, дурная.
– Я мало что умею, – ответила довольная Новосильцева, не в силах пошевелиться от усталости. – Но учусь быстро. Стараюсь – быстро, – скромно добавила.
– Да уж быстро. Из пистоля тоже палить? – прищурившись, поинтересовалась Гашка.
– Ещё сестрой милосердия служила, когда в Германии жила, – ушла от прямого ответа Новосильцева. – Могу – авто поведу, коня тоже оседлаю. Даже в монахинях побывала.
– Да с тебя монашка! – возмутилась Гашка, вытаращив глаза. – Монашка с пистолем, знат? Ну, вы, московские…
– Споём, что ль? – перебила её Мария. – Гашка, начинай! Нашу, про батюшку Аввакума.
Гашка кивнула, помолчала, собираясь, и тоненько, чуть дрожащим, но чистым и наполненным голосом завела:
В Даурии дикой пустынной
Отряд воеводы идёт,
В отряде том поступью чинной
Великий страдалец бредёт.
Вторым голосом вступили Акулина и Мария:
Вот стонет жена, голодая,
И силы кидают её,
И дети к ней жмутся, рыдая,
Пеняет она на житьё:
«Петрович, да долго ль за правду
Изгнание будем нести?
Ужели не встретим отраду
И долго ли будем брести?»
«До самыя, Марковна, смерти», —
Сказал ей Аввакум борец. —
«До самыя, Марковна, смерти,
Когда мой наступит конец».
И ветер в Даурии дикой
Унылую песню поёт,
И отзвуки речи великой
В Россию он смело несёт.
– Хорошо, – выдохнула Новосильцева.
Все замолчали и слушали вечернюю песню дрозда-пересмешника.
– О! – Акулина замерла, прислушиваясь к своему животу. – Пяткой бьёт, – и улыбнулась. – Надоело, знат, тёмно ему.
– Мальчика ждёшь? – спросила Новосильцева.
– Он, – согласилась Акулина. – Девка так пяткой не бьёт.
– Когда живот круглый – значит, девка, – авторитетно сообщила Гашка. – А у неё, вишь, жёлудем.
– Да… – в раздумье произнесла Новосильцева. – Вы живете не так, как все в остальной России. Всё у вас… так добротно, надёжно, а главное, чисто. Даже удобства при доме, в тепле.
– А ты попробуй с голой попой – да на мороз, да в метель! Забудешь, зачем в нужник выскакивала! – захохотала Гашка.
– Даже в иных европейских державах простой народ тоже живёт кое-где, как в хлеву. Где обитает, там и гадит. Я жила там, знаю, видела. Иные даже выгребные ямы не копают. В Курляндии, например. Там чухонцы живут.
Гашка ухмыльнулась – свысока, а Мария заметила:
– У многих