того и гляди треснет. Так что к казакам в целом относился Потёмкин без романтического пиетета. Но песню «Едут-едут по Берлину наши казаки…» послушать любил. Иной раз чуть не до слёз прошибала его эта песня…
В их батальоне контрактников – или, как их там называли, «контрабасов», – уже через месяц кампании стало около половины. Заменили на срочников, отслуживших меньше полугода. Мужики были почти со всей России. Ростовские шахтёры, мурманские рыбаки, ивановские мастера с остановившихся ткацких фабрик, орловские, брянские работяги, много воронежских. Кого только не было, а вот из коренных казаков, да и то на срочке, был только один.
Ещё до отправки в Чечню приезжал к нему его отец, поставил в кабинете комбата трёхлитровую бутыль самогона, рядом положил нагайку.
– Ну, как мой сын служит?
А сын его был рослый красивый сержант.
– Он у вас молодец! – ответил тогда Потёмкин.
– Ты правду говори! Если хороший – пей, если плохой – секи его! – И кивнул на нагайку.
Иван тоже посмотрел на неё. Кончик – с утолщением. Слыхал, что казаки в кончик нагайки кусочек свинца зашивают…
Выпили, закусили салом.
А через неделю этот сержант-казак погиб: в строй роты, когда она шла по обочине дороги, влетела иномарка с пьяным новым русским. Троих искалечил, подлец, а сержанта – насмерть…
«Лежу на диване, смотрю телевизор – бегущей строкой объявление военкомата о наборе на контрактную службу, – вспомнил Иван бесхитростный рассказ одного из таких парней. – А почему бы не повоевать? Я каменщик, а полгода сижу без работы».
Другой рассказал: «Как собака и жена начинают лаять – значит, пора на войну собираться». Этот воевал в Югославии, в Африке, ни одной горячей точки не пропустил. А потом вдруг разоткровенничался, когда они закурили с Потёмкиным: «А если правду сказать, товарищ майор, то сейчас поехал, чтобы жене на лечение заработать: детей у нас нет…»
«Стыдно сказать, кто я был в мирной жизни, – говорил сибиряк-гранатомётчик, – товаровед по пушным и меховым изделиям. А в долгах был как в шелках».
Вспомнил усача из Ивановской области: «Землю мне государство дало, а вот на трактор и чтобы скотину купить, пришлось сюда ехать зарабатывать – автоматом».
Вспомнил, как один ивановец, это ещё в первую кампанию, получил расчёт и заплакал: «Сроду в колхозе таких денег в руках не держал, за всю прежнюю жизнь столько не заработал…»
Из нового пополнения особенно поразил Потёмкина один чудак-мужичок из Тульской области, директор сельского клуба: приехал в Чечню контрактником, чтобы заработать на электрогитару для ансамбля из местных ребятишек.
Запомнил Потёмкин и ивановца с лицом старого суворовского солдата: «Я здесь затем, чтобы сыну моему не пришлось с этими „духами“ воевать. Пацан ещё, пусть выучится на программиста, как мечтает, а я за него отвоюю, пока силы есть».
В начале кампании в их батальоне были только срочники. Разные попадались ребята – и нормальные,