встретите где-нибудь в Москве или в Питере и не узнаете». – «Это почему же?» – «Он мимо пройдёт, и вы его не узнаете: будет в галстуке и на хорошей машине».
Ждём вертолёт за дембелями. Этот солдат подходит: «Можно мне с вами на крайнее задание сходить?» – «На крайнее – не возьму». – «Но я же тогда больше никогда в жизни не смогу сходить в разведку!» – «Сиди всю ночь в роте, топи печку, целей будешь». Утром прилетел вертолёт. Я его обнял и: «Кругом, бегом – марш!» Надеюсь, добрался, дома сейчас… Хоть кого-то война перевоспитала…
И всё же из десяти срочников нормальный, более-менее подготовленный по своей специальности солдат был один, не больше. Особенно невзлюбил Потёмкин батальонных поваров: трое, а готовили так, что убивать пора, зато каждый вечер считают на калькуляторе, сколько за день заработали, потом галетами хрустят, как мыши.
Срочники даже обрадовались, когда в батальон где-то через две-три недели после начала кампании прибыла первая большая партия контрактников, сразу повеселели. Мужики быстро научили молодых ловко ставить палатки, дров заготовили, умываться стали заставлять. Даже маменькины сынки быстро становились солдатами. Сколько раз бывало: остановится колонна в чистом поле, а уже через минуту звенят пилы, стучат топорики, без суеты поставили палатки, печки, траншеи-нужники выкопали, уже и кухня дымит, а скоро и кашей с тушёнкой запахнет.
За первый месяц кампании их разведбат место дислокации менял раз пятнадцать-двадцать. В считаные минуты после получения приказа на движение – весь скарб в машинах, а на месте, где был лагерь, – чистота и пустота.
– Чтоб ни одной пустой консервной банки не валялось! – гремел комбат.
Но и среди «контрабасов» раздолбаев хватало. Незадолго до отпуска к майору Потёмкину пришла делегация стариков из ближайшего чеченского села.
– Двое ваших нашу женщину изнасиловали. Ей теперь надо руки на себя наложить.
Иван приказал немедленно заводить «бэху» – и в село, взял с собой только двоих разведчиков с РПК. Оказалось, что двое орловцев пришли в это село за водкой, нажрались, как поросята, и изнасиловали молодую женщину, а у той двое ребятишек маленьких. Муж её прибежал, чуть не разорвал обоих – они уже в отрубоне валялись. Соседи сошлись: мол, ладно, что хватило ума их сразу не прирезать. Послали стариков к командиру батальона, а тот «перевёл» их к Потёмкину.
Большего стыда за армию майору Потёмкину испытывать ещё не приходилось… Проспавшихся раздолбаев-контрактников пинками и не жалея кулаков, чтобы видели старики, затолкал в «бэху». Оправдываться перед толпой чеченцев было нечем. Поклонился тяжело, как с мешком картошки на шее, злобно смотревшим на него беззубым старикам и бабам-кликушам, попросил прощения за армию. Батальон недели на две останется без тушёнки, да и машину муки в придачу пришлось отдать в это село, чтобы «не поминали лихом», как, не придумав ничего другого на прощанье, брякнул тогда Потёмкин.
В поезде в двух купе под охраной везли в гарнизон человек семь-восемь