откашлялся, понимая, что должен продолжить.
– Его высочество Шестой, – представился он с горьким смешком.
– Нет-нет-нет! – отшатнувшись, лихорадочно забормотал маг. Закрыл лицо ладонями, закачался, точно игрушечный болванчик. – Ты не можешь быть ее сыном. Это невозможно. Я узнавал, мне говорили, он умер. В младенчестве.
– А, это… – усмехнулся Аль. Прикрыл глаза, отворачиваясь от пылающего перед ним камня – огненные волны расходились кругами, нарастая: багряные, рыжие, желтые, красные. Так и будет, пока в один миг все не полыхнет ослепительно-белым светом.
– Меня несколько раз даже хоронили, – признался он.
Третий любил правдоподобную ложь.
Аль тогда мало что понимал. Возраст такой… Не для осознания государственных интриг. Много позже Четвертый объяснил, что Третий таким образом ловил на огонь. Объявлял о смерти Шестого высочества и отслеживал, кто зашевелится и поползет на свет или будет ходить радостно улыбаясь.
– Но я выжил.
После Аль под присмотром довольного Третьего доводил придворных своим появлением до неконтролируемых всплесков.
Так продолжалось до тех пор, пока Аль не попросил разрешения зажигать и у себя в комнате похоронные огни, мол, они так здорово горят, а то всем можно, а ему почему-то нет? Только Третий вдруг помрачнел, буркнул, что это уже слишком, и ушел. Больше о смерти Шестого никто слухи не распускал.
– Я стал курсантом. Лучшим на курсе, – добавил Аль, хотя обычно не любил хвастаться перед незнакомыми людьми. – Неужели вы обо мне не слышали?
– Меня не было в стране. Не смог, – глухо донеслось из-за ладоней.
– Тебе сколько? – булькнул внезапно огневик, отнимая руки от лица и вглядываясь в Аля. Закашлялся, сплевывая кровь на гальку.
– Двадцать шесть.
– Ко мне подобрался под щитом безмолвного?
Аль кивнул.
– Правда… Лучший… Она бы… тобой… гордилась… Фальга… всегда хотела… иметь сына… Говорила, что… готова за него… жизнь отдать, лишь бы… он жил сильным огнем.
Мужчина дышал тяжело, делая паузы между словами, и Аль ждал, что каждое может оборваться смертным хрипом.
– Я бы… Тоже… Отдал…
Он вдруг замолчал, и Аль с испугом подумал, что остался один на один со своим выбором. Ведь скоро уже. Немного осталось. И проще это сделать, когда враг рядом и его ненависть служит опорой.
Мужчина вдруг встал на четвереньки. Потом, шатаясь и хрипя так, что Алю казалось, человек не может так дышать, встал. Выпрямился. И рычащий от напряжения голос перекрыл визг ульхов:
– Огонь всесокрушающий. Даритель тепла и жизни. Выжигатель нечисти и нечистот. Милость Асмаса. Эту жертву я приношу во имя жизни того, кто рядом со мной.
– И тех, кто здесь, – быстро добавил Аль, чувствуя, как перехватывает горло. Это его речь. Его слова.
– И всех живых, кто здесь, – не стал спорить огневик.
Шагнул, подхватил камень, вдавил его в грудь, напротив