яичная скорлупа, затоптанные окурки – все это подтверждало слова Паханкова, что в конюшне еще недавно жили беженцы. Дыр в немазаных стенах, сделанных из тонких жердей, было много, и дневной свет просачивался, словно вода сквозь сито. Большая дверь напоминала не дверь, но ворота, одна половинка скосилась на верхней петле, а другая отсутствовала.
Вместо потолка под драночной крышей от стенки к стенке протянулись темные балки; на одной из балок висела мертвая змея.
– Нет, – брезгливо сказала Любаша, – лучше под открытым небом!
Когда вышли из конюшни, то снова поняли, как хорош мир, если бомбы не сыплются на голову и светит солнце, и ветер, бежавший от моря, немного шевелит волосы и забирается под рубашку.
На пригорке стоял домик с узкой во весь фасад террасой, он не был огорожен забором. Перед домом белела печка, и дым изгибался над невысокой мазаной трубой, словно рог.
– Это что? – спросила Любаша.
– Не поймешь, – ответил Паханков. – Склад не склад, контора не контора.
– Тем лучше. Будем жить на крыльце склада тире конторы, – решила Любаша.
– А как же? – возразил Паханков. – Там все-таки я со своей семьей располагаюсь.
– Не поместимся? – спросила Любаша.
– Да как сказать… – мялся Паханков. – Половину крыльца уступить могу…
– А может, все-таки попроситься к Чугунковым? – неуверенно сказал дядя Володя. – Жора обещал твердо.
– Жора… – пренебрежительно возразила Люба. – Жора не их сын. А сына Чугунковых мы не знаем…
– Это так.
– Рядовой Чугунков! – крикнул младший лейтенант Локтев.
Чугунков ящерицей проскользнул между камнями, прижимаясь к вздрагивающей от взрывов земле.
– Нужно пробраться к вершине. – Локтев перевернулся на спину и поднес к глазам бинокль. – Нет, я ничего не вижу.
Чугунков поморщился.
– Сможете? – спросил Локтев.
– Если приказываете.
– Зачем так? Нужно узнать, живы ли корректировщики. Может, и нет смысла держать эту проклятую высоту.
– Похоже, есть. Раз немцы на нее, как саранча, прут.
– Морские батареи не стреляют уже третий час.
– Это плохо, – сказал Чугунков. И добавил: – Я попробую…
– Только осторожнее, – попросил Локтев. – И возвращайтесь быстрее. Мне будет трудно без вас…
– Спасибо, командир…
– Знаете, я все-таки не командир, а архивариус… Это слово звучит очень книжно. Правда?
Но Чугунков не понял его. Он понял другое: нужно ободрить взводного сейчас же, не сходя с места.
– Вы командир, – сказал Чугунков. – Самый нормальный. Вам только нужно научиться ругаться матом. И будет полный порядок.
– Это неверно, молодой человек. Я знаю многих командиров разных рангов – людей исключительно культурных.
– Разных рангов – другое дело, – ответил Чугунков. – Но взводный и ротный должны уметь говорить по-свойски. Иначе им хана!
– А что такое