ли слова по-прежнему лживыми?
– Снеже плохо, да?
Стакан едва не выпал из рук – удержала, обошлась только парой пятен на кофте и взбесившимся сердцебиением. Мэнди! Боже правый, я совсем забыла, что отправила еë на кухню. А она здесь. Забралась с ногами на табурет, облокотилась на стол и сейчас смотрела на меня своим самым особым – изучающим – взглядом. Это как будто… Как будто она знала всë сама и просто ждала, гадала, скажут ей правду или нет.
– Милая, почему ты так решила?
– Он тяжело дышал… Я же ещë не такая тяжëлая?
– Нет, моя фея, что ты. Ты не при чём. Наш Белоснеж просто, ну… У него напряжëнная работа, это иногда…
– Он не хочет, чтобы я знала, да? Я подожду здесь и притворюсь, что всë хорошо.
И улыбнулась, рассматривая короткие ноготки.
Я могла только кивнуть. Мэнди, боже… В кого она такая идеальная? Я неосторожная дура, еë отца нельзя даже свиньëй назвать, не обидев бедных животных. А получился тихий умный проницательный ребëнок. Настолько проницательный, что порой даже у меня мурашки по коже бежали. Мэнди шесть лет. И порой она была обычным ребëнком – как всего пару часов назад – но иногда казалась взрослее меня. «Ей досталась душа старого монаха, – в голове зазвучали слова моей матери, заставившие забрать дочь к себе. – Малышка ещë проявит себя». Пусть проявляет. Только подальше от этого мракобесия.
Белоснеж схватил стакан обеими руками и опустошил в пару жадных глотков, вытер губы ладонью и откинулся на спинку дивана. Немного посидел так – с закрытыми глазами, медленно глубоко дыша и не шевелясь. Я – рядом. Просто сидела там, поглаживая, взлохмачивая кое-как остриженные волосы. Кого-то с ножницами он тоже к себе не подпускал, пусть даже не устраивал таких представлений, как в случае с врачами. Только мне – и иногда Лэйну – было позволено приближаться к мелкому урагану.
– Спасибо, ЭМ… Ты даже не обязана.
– Да ладно. Мы столько вместе прошли, что почти семья. Семью не бросают, правда?
– Не бросают… Наверное.
Я прикусила кончик языка. Единственное, что Снеж рассказывал о своëм прошлом – факт, что его первое воспоминание – вагончики бродячего цирка. Как будто он жил там с рождения и день за днëм слышал, что всего лишь подкидыш. С ним ли говорить о семье?
– Ну, я в любом случае до конца с моим Мерлином!
Наконец-то по комнате расползся смех – ещë совсем тихий дребезжащий. Значит, понемногу отпускало.
– Тогда ты Артур? А что, похожа, – Белоснеж улыбнулся. – Королева Артурина, отважная воительница, защитница с древним мечом. Знаешь что?! – вскочил на ноги. Ну что за гиперактивный парень! Чуть отошëл и снова активничал. – Я вдруг подумал, что скучаю по твоим красным волосам.
По волосам он скучал… Странная фраза. Но суть всë ещë понятна
– Что поделать, чем-то всегда надо жертвовать. Слушай… Если тебе лучше, пойдëм на кухню – чай с Мэнди пить.
Мэнди по-прежнему сидела, облокотившись на стол и мурлыкала себе под нос тихую