что кожу снимают послойно, а потом ещë и по косточкам разбирают ради изучения».
Мэнди не шевелилась. Просто продолжала смотреть, потом сказала что-то совсем тихо – оба рассмеялись – и всë-таки отвела взгляд, тут же сменив свою сверхсерьëзную сторону на самую обычную детскую.
«Мистер, ну расскажите!Пожалуйста-пожалуйста!»
Коматозник взлохматил волосы.
«Только не смейся. В детстве я хотел быть героем, который защищает хороших людей и наказывает плохих. Но вырос простым торговцем. Потому что героям тоже надо выживать, как оказалось».
«Я не понимаю последнюю часть, но… – Мэнди схватила его за рукав куртки. – Мистер! Торговец тоже может быть героем!»
«Разве?»
«Конечно! Вот смотрите. Идëт путник по пустыне. Жарко, пить хочется… А тут р-р-раз! И торговец! А у него – вода. Разве он не будет героем для путника?»
Торговец? Это уже немного интереснее. Теперь нам известна область деятельности – это вполне могло помочь с идентификацией… Хотя почему же у меня ощущение, что всë не так просто?
«Но не факт, что торговец воду отдаст. Знаешь, они часто одержимы деньгами».
«Отдаст! Этот торговец хороший».
То ли они общались дольше, чем было сказано, то ли эта фраза просто имела какое-то особое значение, но почему-то коматозник вздрогнул. Взгляд блуждал по комнате. Искал что-то, что ли? И… Что это за эмоция, в конце концов? Он пялился в одну точку, чуть приоткрыв рот. Брови изогнуты, на лбу залегла морщина задумчивости – что-то между удивлением и тяжëлым процессом обработки информации. Самое странное, что «одной точкой», которой он так заинтересовался, была я. Мэнди заметила тоже. Конечно.
– Мам! Иди сюда, а я пока отнесу кружку.
Маленькая хитрюга… Чего она пыталась добиться? И вот дела: как будто синяков под глазами было мало – щëки мужчины чуть-чуть порозовели, как только я села на диван. Хотелось бы верить, что это просто резкий скачок температуры. Не хватало мне новых тëмных историй из-за личной жизни. Их и из-за работы достаточно.
– Я прошу прощения за доставленные неудобства.
По крайней мере он всë ещë говорил по делу. Не как Лэйн.
– Да всякое бывает, ладно… Но есть кое-что, что я бы и правда хотела обсудить. Мэнди… Не могу сказать, что я в восторге от того, что она общается со взрослым человеком.
– Я тоже. Поэтому, хм, – он глубоко вздохнул. – Вы можете проигнорировать мои слова. Всë-таки у меня нет детей или педагогического образования. Но я знаю, каково быть одиноким ребëнком. Мэнди не хватает вас, Рейвен, но ей очень сложно об этом рассказать. Поэтому она пытается найти кого-то, кто поможет компенсировать эту нехватку внимания.
– И вы говорите это, потому что…
– Не знаю. Мэнди – особенный ребëнок, кажется, даже я немного беспокоюсь.
Больше он не смотрел на меня. Изучал паркетный пол и зачем-то тëр шею. Да уж. Так он точно не казался опасным. Скорее… Забавным? Да, наверное так. Хотя это странно. Когда я в последний раз оценивала людей с такой позиции?
– Мило.