называть породой. И это не могло не прельщать Рафаэля, который верил в кровные узы и отчаивался из-за того, что совершенно не знает своей родословной. Но незнакомец был довольно утончен и хрупок, за исключением огня во взгляде. И Рафаэль, обладавший поистине стальными мышцами, не мог не проникнуться покровительственной симпатией к этому юноше, пришедшему к нему узнать секреты науки убивать себе подобных.
– Простите меня, мессир, – сказал он, подходя к французу со шпагами в руках, – могу я задать вам несколько вопросов касательно предмета вашей ссоры, а также о личности вашего противника?
– Но… – неуверенно запротестовал молодой человек, внимательно глядя на Рафаэля.
– Я уделяю этому определенное значение. Во-первых, в зависимости от роста, подвижности, гибкости и умения вашего противника, я могу обучить вас тем или иным ударам, не тратя времени на какие-то другие. И во-вторых, если повод незначительный…
– Повод более чем серьезный, – ответил французский дворянин.
Неаполитанец, смекнув, что наедине с Рафаэлем, юный синьор будет вести себя свободнее, украдкой вышел из зала.
– Синьор, – сказал француз, – я должен убить моего противника.
– Он так сильно вас оскорбил?
– Настолько сильно, что всей крови в его жилах, не хватит, чтобы смыть это оскорбление.
– Вот как, – сказал Рафаэль, – сядьте-ка мессир; к уроку мы вернемся чуть погодя, а пока прошу вас посвятить меня в тайну этой ссоры. У меня такое ощущение, что в сложившихся обстоятельствах я смогу быть вам полезен.
Открытое, благородное лицо Рафаэля, его спокойный и красивый голос, расположили к себе дворянина и способствовали тому, что он проникся к оружейнику доверием. Юноша сел рядом и сказал:
– Чтобы вы были в состоянии понять всю тяжесть нанесенного мне оскорбления, я должен хотя бы в общих чертах изложить вам свою историю. Я французский дворянин, состою на службе у короля и приехал во Флоренцию вместе с маршалом д’Аннебо, которого прислали за невестой наследника престола, Екатериной Медичи. У мадам Екатерины, женщины очень красивой, есть фрейлина по имени Мария ди Польве; девушка эта, возможно, еще прекраснее чем ее госпожа. Когда я впервые ее увидел, синьорина ди Польве произвела на меня такое впечатление, что я буквально потерял голову и решил просить ее руки. Меня зовут маркиз де Сент-Андре, я богат, род наш восходит ко временам крестовых походов и я, как видите, могу претендовать на самую знатную и благородную партию.
Рафаэль, внимательно слушая, поклонился.
– Синьорина, – продолжал маркиз, – не осталась безразличной к моим знакам внимания; она поощрила меня улыбкой и, покраснев, благосклонно выслушала мои заверения в любви к ней. Тогда я отправился к ее отцу, графу ди Польве и изложил ему свою просьбу. Граф обрадовался, дал мне понять, что подобный брак очень польстит его самолюбию и попросил несколько дней на то, чтобы исправить ситуацию и взять обратно слово, которое он за полгода до этого едва не дал одному синьору, состоящему при дворе Медичи, – маркизу делла Скала.
Услышав