заговорил.
– Дядя Езекия, – сказал он.
Старик резко поднял голову, словно испугавшись звука голоса Джека. Он не произнес ни слова, но сидел, глядя на Джека, как бы приглашая его продолжать.
– Дядя Езекия, – повторил Джек. Он не знал, какими словами сформулировать то, что нужно сказать, но продолжил: – Я хочу… поговорить с вами о деле.
– Ну! – сказал старик. – О деле! Деле! А что ты имеешь в виду… под делом?
– Мне нужны, – сказал Джек, – деньги, чтобы кое-что купить. Сегодня я ходил к мастеру Бертону, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить вас об этом. – Постепенно Джек становился смелее, привыкая к звуку собственного голоса. – У Дэна Уильямсона есть лодка на продажу, – продолжил он. – Он хочет за нее восемнадцать фунтов, и если бы у меня было двадцать фунтов, этого было бы как раз достаточно, чтобы снарядить ее так, как я хотел бы. Я пошел и поговорил с мастером Бертоном, и он сказал, что мне лучше прийти к вам и попросить у вас денег.
Старик тупо уставился на Джека, его худая челюсть отвисла от безмолвного удивления.
– Как? Что все это значит? – спросил он, наконец обретя дар речи. – Двадцать фунтов! Думаю, ты с ума сошел. Двадцать фунтов! Какое дело Роджеру Бертону до того, дам ли я тебе двадцать фунтов, хотелось бы мне знать? Ты не получишь ни фартинга, я тебе скажу. Мастер Бертон, в самом деле! Какое ему до этого дело?
Некоторое время он сидел, глядя на Джека, а затем медленно возобновил прерванный ужин.
Откинувшись на спинку стула, засунув руки в карманы брюк, Джек смотрел через стол на своего дядю. Его сердце переполняло чувство разочарования и гнева. Он и не ожидал многого, но теперь, когда дядя отказал ему, разочарование было очень горьким. Он наблюдал за дядей, пока тот молча продолжал есть.
– Хорошо, – сказал он наконец, – тогда я знаю, что мне делать. Я вернусь к мастеру Бертону. Он сказал, что, если вы откажете, мне надо будет вернуться к нему. Он говорил, что сэр Генри Баллистер писал ему обо мне, спрашивая, как вы обращаетесь со мной и что вы для меня делаете, и еще он сказал, что если вы не дадите мне то, о чем я прошу, я должен вернуться к нему, и он напишет сэру Генри об этом, и тот посмотрит, нельзя ли что-нибудь для меня сделать.
Старый Езекия снова поднял глаза.
– Сэр Генри Баллистер? – спросил он. – О чем он писал Роджеру Бертону, хотел бы я знать! Какое он имеет к этому отношение? Ведь не он твой опекун, не так ли? Я твой опекун и хранитель твоих денег. Что касается сэра Генри Баллистера, то он имеет к этому не больше отношения, чем человек на Луне.
Затем он снова принялся за еду, и снова Джек сидел, молча наблюдая за ним. Через некоторое время Езекия закончил свой ужин, гоняя жирную подливку по тарелке острием ножа. Затем отложил нож и вилку, отодвинул тарелку и встал из-за стола.
– Очень хорошо, – сказал Джек, прерывая молчание, – мы разберемся с этим делом. Я скажу вам, что собираюсь сделать. Я сам напишу сэру Генри Баллистеру и расскажу, как вы со мной обращаетесь. Вы не даете мне ни фартинга на расходы, а что касается того, что я ваша плоть и