блин! Вот тебе суровая армейская действительность, получи! Но этот-то, этот гусь! Если и дальше так дело пойдет…
Тут я случайно наткнулся на взгляд новоиспеченного командира. Бр-р-р! Аж мороз продрал, по коже мурашки величиной с мышь! Чего это он, ну что я ему сделал? Больше встречаться глазами с Риго я не рисковал, разглядывал куратора исподтишка. Нет, он не обладал зловещей внешностью. Мужчина как мужчина. Таких, наверное, девять на десяток в космофлоте. Подтянутый, тренированный, жилистый, плечи широченные. Наверняка очень силен – ни капли жира, одни сплошные упругие мускулы. Смуглый или очень загорелый, черноволосый, лицо правильное. Можно сказать даже красивое лицо, но глаза, глаза… В них стыла ледяная тьма, которую не в силах было хоть чуть-чуть согреть кипяще-расплавленное солнце Тарса.
Мы ползли и ползли, равнина переходила в предгорья, светило уже скребло краешком зазубренный горизонт. Даже слышался тихий хруст. Хотя, наверное, это пыль на зубах… выпью всю воду, какую найду… только бы из этого проклятого автобуса…
Все, происходящее далее плыло в тумане усталости: я на автопилоте выбрался из машины, куда-то брел, пытался отмыть с кожи липкую грязь, переодевался в новенькую, серую, хрустящую форму курсанта. Попутно опять получил замечание за неправильно затянутые ремни на комбинезоне. А… да шло бы оно все! Минут десять «осматривался» у местного медика и терпел все полагающиеся иньекции – вакцины от местных вирусов и препараты «для акклиматизации». Потом на общем построении пожилой полковник в парадной форме долго бубнил о чести и ответственности, вгоняя в дрему. Я совсем отупел, меня поташнивало. Даже сжевать ужин после всех мытарств сил уже не было. Поковырял вилкой и отодвинул.
Пришел в себя я лишь наутро. И не столько от властной команды: «отделение, подъем!», сколько от зверского холода. На автопилоте выскочив в трико и майке на утреннюю пробежку, я мгновенно задубел и проснулся. Холодина стояла немилосердная.
Так я узнал тарсианские особенности. Днем здесь жарило, как в плавильной печи, но с приходом темноты температура стремительно опускалась, порой до отметки ниже нуля. Обычный климат пустынь, сказал мне сокурсник-землянин Майк. Только здесь пустыня размером почти со всю планету.
А потом были первые в моей жизни десять километров бегом по горкам-пригоркам, камням и колдобинам. Как я выдержал, до сих пор не понимаю. Чуть ноги не отвалились, хотя изнеженным хлюпиком я никогда себя не считал. Но больше половины группы сошли с дистанции, свалившись прямо в пыль. Надо ли говорить, что до конца недели внеплановыми работами они себя обеспечили с лихвой. Я доковылял, видимо, только на чувстве злости, и со мной еще трое отказавшихся сдаться. Риго скривил угол рта, мол, плететесь, ждать надоело, и скомандовал:
– Умыться и на построение!
*****
Вот и начались мои суровые будни. Утром – выматывающая пробежка, потом за пятнадцать минут нужно привести себя в порядок. Куратор перед общешкольным построением всегда сам проверяет, как выглядят его курсанты, и, естественно, щедро раздает налево-направо взыскания. После