ь что-то темное и нехорошее.
И сейчас злая Евдокия кликала свою нерадивую дочь, костеря ее на чем свет стоит.
– Опять, дурья твоя башка, цельную ночь с парубками зажималась – мать позорила, а теперь спишь без задних ног, бесстыдница!
– Ну, чего Вы, мама, разорались? – зевая и накидывая на круглые плечи шаль, из теплой хаты вышла заспанная Марфа.
Марфуше стукнул двадцатый годок. Девица выдалась хоть куда: круглая, крепкая, как репка. Кровь с молоком! Вот только сваты не спешили на вдовий двор. То ли лень Марфуши стала притчей во языцех, то ли парубки быстро смекнули, что от жадной до ласк девицы можно получить все задаром. Мать бесилась, несколько раз заставала парочки за небогоугодным делом, и тогда Марфуша ходила битая. Но синяки быстро сходили с молодого крепкого тела и все повторялось снова.
– Марфа, где корова?!
– А я почем знаю? Выгнала еще утром в череду.
– Не ври матери! Череду давно пригнали, нет Зорьки нашей. Говорят, с утра не было.
– Матушка, вот Вам крест, как есть выгоняла! – разом струхнула и перекрестилась Марфуша. – Как третьи петухи пропели, так и выгнала за двор.
– Так то за двор, дурья твоя башка, а не в череду! – закипятилась еще больше Евдокия. – Третьего дня череду другой улицей гоняют. Забыла, дурында?!
– Ой, матушка, и впрямь запамятовала! – спохватилась Марфуша, мигом слетая с покосившегося крыльца.
Корова нашлась не сразу. Раздутое тело Зорьки лежало за селом на клеверном поле. Зареванная Марфуша рвала на себе косы, а мать голосила на все село. Зорька еще дышала, но тяжело, с хрипами, а из печальных коровьих глаз текли крупные слезы.
– Зоренька, да как же это так?! – ревела в голос Марфуша. – Ой, дура я, дураааа!!!
– На кого ты нас, кормилица, покидаешь?! – вторила дочери безутешная вдова. – Теленочком тебя выкормила, когда сироткой без мамки осталася. Ночей не досыпала, сама не доедала, все тебе, моя Зорюшкааа!!!
На женские крики и рыдания сбежались селяне.
– Слышь, Евдокия, ты корову-то куда денешь? Ежели на мясо, так я подсоблю, по три копейки за фунт приму, – обратился к вдове хозяин лавки, купец Фрол – самый хваткий и оборотистый мужик в деревне.
– Фрол, побойся Бога! – вмешалась статная Прасковья. – Жива еще скотинка, а ты ее уже на мясо!
– Дак, того и гляди душа отлетит, – проблеял щуплый дьяк с сизым носом, как и положено духовному лицу. Чай не каждый смертный выдюжит денно и нощно нести церковную службу – пригубливать подношения односельчан-грешников. Тут бы молоко за вредность давать, но дьяк его не признавал.
– Ой, за что же это мнеее?!! За какие грехи мои тяжкиееее?!! Мужа поховала, теперича и кормилицы лишиласяяя!!! – завывала безутешная вдова. – Господи-божечка, помогиии!!!
– Тетка Евдокия, а давайте я попробую помочь, – встряла между причитаниями темноглазая травница.
– Не богоугодное дело затеяла! Душа ужо на излете. Не лезь, ведьмовское отродье! – переполошился дьяк. Он уже рассчитывал на десятину от коровьей туши, а тут такой облом.
Травница лишь скривила губы и снова обратилась к вдове:
– Тетка Евдокия, вашей Зорьке надо брюхо проколоть – пусть газы выйдут, может, и очухается.
– Как проколоть? – перестала завывать Евдокия. – Так помрет же она. Как же ей с дыркой в пузеее?!! – снова завыла-запричитала вдова.
– А что! – вмешался кузнец Вакула. – Дело говорит девка. А корова твоя, Евдокия, что так, что эдак помрет. Так хоть попробуешь спасти.
Селяне оживились, предвкушая действо. Да и на ведьминские штучки было страх как охота посмотреть.
– Дядька Вакула, гвоздь нужен самый большой и раскаленный добела, чтобы края ранки прижглись, – обратилась к кузнецу травница.
– Все будет, Хелена, – улыбнулся в бороду кузнец и широким размашистым шагом попрямовал к себе в кузню, которая находилась неподалеку.
– Не богоугодное дело затеяла, – снова заблеял дьяк.
– Да, подожди ты! – цыкнула на него Прасковья. – Может, и впрямь вылечит. Кто этих травниц знает? А Зорька-то у Евдокии одна. Где она другую возьмет?!
Фрол – умный мужик, не встревал в мелкие дрязги селян. Сдохнет корова, купит у вдовы мясо по дешевке. Лето, жара, хранить ей тушу все равно негде. Только у него одного есть лари со льдом. Ну, а получится у темноглазой знахарки вылечить эту доходягу, есть у него и на этот счет мыслишка, в накладе не останется. На лице купца расползлась мечтательная улыбка.
Но приятные мысли Фрола были оборваны тяжелой поступью кузнеца. Вакула нес перед собой раскаленный гвоздь, зажав его круглыми щипцами.
– Дядька Вакула, помоги мне, – обратилась к нему травница.
Она сидела подле умирающей Зорьки, поглаживала ее мокрую от слез морду и что-то ласково нашептывала в мохнатое ухо, видимо, уговаривала потерпеть.
– Придержи ее вот так. Обними за шею, чтобы она не видела щипцов, – раздавала последние указания