воды, сделала несколько больших глотков, а остатки вылила на голову.
– Вот же влипла! Ладно, утро вечера мудренее. Завтра схожу в село, узнаю, что растрепал купец.
Но утра не случилось. На рассвете в дверь постучали:
– Именем Святой Инквизиции, откройте!
– Кто там? – испуганно спросила Хелена, в спешке натягивая одежду и выглядывая в окно. Путь к побегу был отрезан – вокруг избушки выстроились братья-инквизиторы, держа в руках натянутые луки со стрелами. Дом травницы был взят в плотное кольцо.
– Может, в дымоход? – в отчаянии подумала девушка, заглядывая в печь.
Но сверху посыпалась сажа, а за ней следом упала стрела. Ясно. Там тоже ждут.
В подпол? Но подземного хода здесь нет. А если долго не выходить, то дом подожгут и в этом подполе можно просто задохнуться от дыма. Обложили.
– Выхожу! – подала голос Хелена, в последний раз окидывая взглядом жилище, ставшее ей почти родным.
Дверь избушки отворилась и оттуда вышла бледная и растрепанная со сна травница. Один из братьев тут же связал ей руки за спиной, пока их главный зачитывал указ:
– За ведьмовское колдовство и злодеяния, учинённые над простыми селянами, Хелена-травница подлежит аресту и будет препровождена в застенки Святой Инквизиции для разбирательства и вынесения окончательного приговора! – инквизитор свернул указ в трубочку и осмотрел столпившихся крестьян.
– Может, кто-то из вас хочет что-то добавить или сказать в защиту ведьмы?
– Я – не ведьма! Я – травница! – громко и отчетливо произнесла девушка. – Евдокия, почему ты молчишь? Я же тебе вчера корову спасла.
Евдокия лишь опустила глаза и попятилась за спины односельчан. Страшно! Скажешь лишнее и, глядишь, сама в застенках Инквизиции окажешься.
– Марьяна, я же тебе с лица все чирьи убрала! Смотри, какая красавица стала! И замуж сразу вышла. Неужели не помнишь добра?
Тихую Марьяну тут же заслонил собой муж. Мол, нечего на его жену-красавицу напраслину возводить.
– Федор, Прасковья, помните, как я ваших деток каждую зиму от хворей лечила? Неужели и вам сказать нечего?!
Селяне молчали. Кто-то прятал глаза, а кто-то притворялся глухим и немым. И лишь один человек не прятался, а стоял и с иезуитской улыбкой смотрел на Хелену.
Травница и купец встретились глазами. И столько во взгляде Фрола было ненависти и злорадства, что девушку передернуло.
Тут сквозь живое кольцо селян прорвался кузнец.
– Братья, куда же вы ее?! За что?!!
– За дела ее темные, ведьминские, – начал было главный.
– Да, за какие ведьминские?! – непочтительно перебил его кузнец. – Травница это наша – помощница и заступница. Меня в том годе от сильной хвори вылечила, сынка моего младшего из реки спасла, откачала.
– Разберемся! – не дал ему закончить главный. – В Инквизиции со всем разберутся.
– Да, где ж разберутся! – охнул Вакула. – Оттуда же никто живым не выходил. Только труп да на костер!
– Попридержи язык, кузнец! – оборвал его главный. – Много болтаешь!