с каждым осторожным вдохом.
В центре площади возвышалась странная структура – скелет металлических дуг, перекрученных и переплетённых так, будто их вытолкнули из-под земли. Между ржавыми отростками тянулись полупрозрачные нити, тонкие, как нервные окончания, подрагивающие от едва заметного ветра.
Александр двигался медленно, почти против воли. Каждый шаг отзывался глухим эхом в глубине груди. Каркас словно дышал – ритмично, ощутимо, в унисон с их приближением. Нити вибрировали, будто приветствуя новую жертву.
Люди, разбредшиеся по площади, один за другим подходили к конструкции. Их движения были медленными, словно механическими. Каждый, кто касался паутины, растворялся в воздухе без следа – без вспышек, без стона, только тёплый след исчезновения оставался в смятых складках воздуха.
Александр замер, сердце забилось быстрее, мышцы напряглись, словно угадывая опасность раньше сознания. Его спутник, Витька, стоявший рядом, дёрнул его за рукав, но слова застряли в горле.
Из тумана вышел человек – сутулый, в мятом пальто. Его глаза были стеклянными, как у рыбы, выброшенной на берег. Он не сказал ни слова, только махнул рукой в сторону каркаса, словно показывая путь.
Дальше всё произошло слишком быстро.
Толпа, до этого безмолвная, как тени, вдруг ожила. Руки выстрелили из серого марева, цепляясь за куртки, пальцы вцеплялись в плоть с неестественной силой. Александра потянули вперёд, к каркасу, к источнику невидимой тяги, от которой кожа стягивалась в мурашки.
Он сопротивлялся, плечи горели от усилия, ноги скользили по влажному асфальту. Плотный запах сырости, гнили и ржавчины забивал ноздри. Пальцы вцепились в рукав Витьки, но того уже утащило в сторону – как тряпичную куклу, швырнуло прочь волной человеческих тел.
Дальше было только движение – судорожное, отчаянное. Александр рванулся, ударил кого-то локтем, почувствовал, как сломались под ударом тонкие пальцы. Рывок – и свобода. Два шага назад, потом ещё. В горле стоял вкус крови.
Но каркас уже гудел. Нити напрягались, как струны перед разрывом. Из глубины структуры шёл гул – не звук, а вибрация, проникающая прямо в кости.
"Оставь мысли…"
"Стань одним из нас…"
Шёпот был повсюду: в ушах, под кожей, в самом сердце.
Александр закрыл глаза, сделал глубокий вдох и бросился в сторону. Силы почти не осталось, тело было ватным, но страх разгонял кровь сильнее любого адреналина.
Он бежал наугад, прорубаясь через туман, сбивая с ног невидимые фигуры. Где-то позади раздался глухой хлопок, затем второй. Площадь сотряслась, и тонкие нити лопнули одна за другой с мерзким, тянущимся звуком.
Всё рухнуло.
Тишина повисла мёртвой стеной.
Очнулся он в подъезде.
Тусклый свет единственной лампочки отбрасывал на стены дрожащие тени. Капли воды, падающие с проржавевшей трубы, отсчитывали секунды. Сырой бетон под руками был холодным и липким.
Он встал, пошатываясь, словно моряк после долгого шторма. В ушах звенело. Всё тело болело, каждый вдох отдавался в рёбрах тупой болью. Память разрывали осколки: лица без глаз, сетка каркаса, сжавшая пространство.
Он был один.
Ни Витьки, ни странных