спутника и произнёс гордо:
– Не родилась ещё та свинья, которой бы Финист – Ясный сокол пятак не сумел свернуть!
Ответом был одобрительно-насмешливый гул толпы, а Финист продолжал нахваливать то ли себя, то ли трофей:
– Угощайтесь, холодца всем хватит!
– Спасибо тебе, заступник! – поблагодарил один из крестьян, выбившись вперёд.
Финист самодовольно хмыкнул, принимая эффектную позу. Он обожал купаться в лучах народной славы и даже не пытался это скрывать.
– Сына в твою честь наречём! – крикнула крестьянка с пышными формами. Богатырь поморщился. Ещё чего не хватало!
– Не надо, – произнёс он негромко, наклонившись к женщине. – Финист пущай один будет, неповторимый.
Крестьянка удивлённо замолкла, не понимая, что так не понравилось богатырю: ведь они же славу его только увеличат.
Девицы хихикали, перешёптывались и подмигивали Финисту. Местная красавица Глафира, как бы случайно оказавшись рядом, широко и без всякого стеснения улыбнулась богатырю. Тот ответил ей ослепительной улыбкой. Он не скрывал, что обожает всеобщее внимание.
Да иначе и быть не может!
– Хороша Глашка, Федьки рябого дочка! – игриво ухмыляясь и не переставая при этом жевать, похвалил Мелёха. – Приглядись, а то ужо и жениться пора?
Но богатырь только отмахнулся. Ещё чего! Он же – великий герой, а не какой-то там деревенский выскочка, которому просто повезло.
Не ему за девками в деревне ухлёстывать! Пусть они за ним побегают.
– Да простушки они все! Финисту – Ясну соколу такая жена нужна… – он запнулся, подбирая слова. – Одним словом – чтоб неописуемая! – выдал он наконец. Ему уже порядком надоел Мелёха с его советами, но отвязаться от него в ближайшие пару часов возможности не было.
В это время на дальнем конце базарной площади крестьяне зашушукались – кто недовольно, кто удивлённо, а кто – с завистью. Такие шепотки – в отличие от всеобщего ликования, сопровождавшего визит богатыря – ознаменовали появление не менее примечательного жителя Белогорья… точнее, жительницы.
По базарной площади шла моложавая дама с затейливой причёской, в несуразном, на первый взгляд, и оттого примечательном платье. Если бы жители Белогорья знали слова «кич» или «авангард» (и прочие термины высокой моды), они бы, безусловно, оценили её дизайнерский наряд… Волшебница за пять сотен лет научилась разбираться не только в травах и заклинаниях… А ещё она была твёрдо уверена, что красивой женщине любая одежда к лицу.
Яга подошла к одному из прилавков, на котором были разложены пучки душистых трав. Взяв один пучок, она поднесла его к носу, вдохнула аромат… но тут длинный свободный рукав задрался, и взгляд волшебницы скользнул по её собственной руке. Та была по-старушечьи морщинистой и костлявой. Но как такое было возможно? Ведь ни на лице, ни на теле её было ни морщиночки: она, несмотря на внушительный возраст, была молода и свежа, чем вызывала зависть селянок.
Яга испуганно