вместо внятных полков и дивизий у фрицев все чаще были какие-то невнятные «группы» – сколоченные на скору руку из всяких огрызков и обломков разгромленных вдрызг этих самых, сделанных по правилам и штатам, дивизий и полков. Не до жиру, не до орднунга, когда лупят в хвост и в гриву.
– Нет, не напишет. Не дадут. Франция же сейчас вроде как с Гитлером борется, потому политически будет неверно такое писать. Хотя – вон они, наглядно, хрен им в печень, борются, аж который день им морды бьем… – резонно и степенно отметил сущую правду Сидоров.
– Это да, политика. Когда политрук рассказывал про наших французских летчиков, так их куда меньше, чем этой сволочи, с которой мы сейчас машемся. И их еще до хренища, а у нас пушку отобрали, – перескочил на свежую обиду везунчик.
– Так она и не наша была, полк придал. Временно, – сказал сущую правду Сидоров, но при том не вполне убежденно: когда при взводе была эта пушечка – жилось и впрямь куда веселее.
Перед началом наступления полк передавал нередко артиллерию в качестве усиления по батальонам, вот и свезло, что одна из полковушек, попавшая в батальон, аккурат оказалась на том участке, что держал взвод Сидорова.
Прибыли артиллеристы под утро – злые, как собаки, грязные, как черти, потому как тащили свою «милашку» на руках по грязи два километра по просматриваемой и простреливаемой местности. Да еще и густо перекопанной, отчего помимо всякого нужного тащили пушкари и доски в придачу, иначе не перекатить было тяжеленную свою орудию через всякие траншеи, которых накопали тут изрядно. И при каждой ракете немецкой, заливавшей местность мертвенным белым светом, приходилось замирать, а то и просто лежать в грязище. Неприятно, но куда лучше, чем внезапный минометный обстрел с накрытиями.
Взводный при том строго указал своему заместителю, чтоб помог гостям всемерно, как своим родным. Сидоров с опытным воякой и не думал спорить – худого толковый летеха не присоветовал бы. Потому и людей, чтоб помочь рыть, выделил, и землянку для расчета подобрал добротную, чтоб было где обсушиться и поспать. А когда молодые бойцы начали бухтеть, что слишком много работы с этой пушчонкой – затыкал их простым вопросом: когда легче бежать на фрицевский пулемет – когда тот молотит невозбранно и прицельно или когда в него снарядик прилетел аккуратный?
А рыть и впрямь пришлось много, хоть сама полковушка не производила серьезного впечатления – маленькая, низенькая, по внешнему виду чисто сорокапятка со скошенным назад фигурным щитком, только вместо жальца противотанкового стволика – кургузенький огрызок-коротышка, правда калибра неплохого. Но и для такой мацепуськи пришлось выкопать незаметно для фрицев и замаскировать две позиции – основную и запасную, да одно укрытие, да еще неугомонные артиллеристы ложную позицию оборудовать взялись: когда их навестил командир взвода, он и присоветовал. Оттуда, ночью спешно закатив полковушку, бахнули несколькими снарядами, как по