он повернул ладонь и поднёс запястье к глазам, словно что-то показывая… нет, не себе – ему, Марку! Удерживая проблеск самосознания, Марик рванулся назад, в свой мир – представил пред глазами затуманенную, едва зримую стену и, проскочив сквозь неё, заорал: «Домой!».
* * *
– Ты не Марк, а Мрак пещерный! Таймер забыл включить! – Ритка была напугана и сердита. – И зачем один пошёл?! Мы же договорились на следующие выходные!
Началось всё с того, что Марик, пытаясь объяснить себе, с кем это он столкнулся в Эосе, стал расспрашивать Риту про её двоюродную прабабку, ставшую привидением. По слухам, та умерла от старости в стазис-камере, когда сознанием своим пребывала в Эосе, и вот теперь якобы её душа витает на самом дне Эоса, в мифической Небуле, откуда временами раздаётся плачь. Ритка стала доказывать, что никто на самом деле покойницу в Эосе не видел, и вообще глупо верить в такие детские фантазии. Вот тогда он и проговорился про незнакомца в шинели.
– Почему фантазии, почему детские? Эосфориты, например, считают, что души могут переселяться в Эос. И я же видел его! Он был такой настоящий… даже реальней меня.
– Мне жаль, Марик, но это и есть рассуществление.
– Нет! Это другое. Если это и фантазии, то не мои. Я придумать такого не мог, там всё чужое.
Рита прикусила завитой локон, выбившийся из причёски, и о чём-то думала. Затем сказала:
– Маркош, а помнишь, ты рассказывал про этого… Абс…
– Абрскила.
– Он же тебе тогда приснился? Такой одинокий, запечатанный в пещере. И этот тоже одинокий, в сарае, откуда нет выхода. Может, это один и тот же сон?
– Какой сон?! Я же не спал! И, вообще, во сне нельзя узнавать новое – что есть в голове, то и снится. А вот скажи, пожалуйста, откуда я узнал такое слово – «хлястик»? Этот офицер залез мне в голову, и я понимал, что военное пальто на мне называется шинелью, и что на ней отстёгнут хлястик, это такая стяжка на пуговицах. Вот откуда?!
– Он не залезал.
– Что?
– В голову твою он не залезал. Наоборот, он тебе открылся. Ты же знаешь, в Эосе мысли читаются.
– Точно! Он хотел мне что-то сказать. Но не получалось из-за боли и сумасшествия в голове. Только под самый конец, когда по земле катался, он смог руку от земли оторвать и показать.
– Что показать?
– Татуировку. На запястье. На ней два слова латинскими буквами. Одно я запомнил: «Fuge». Я никогда не знал этого слова и сейчас не знаю. Так что, Ритуль, это был не сон.
– Fuge? – Рита насторожилась. – Я сейчас как раз загружаюсь латинским языком. Так вот, с латинского это слово переводится как «беги».
– Беги? Куда бежать? – не понял Марк.
– Если это предупреждение, – девушка попыталась рассуждать спокойно, – то нам важнее знать, не куда, а от чего или кого бежать…
* * *
С помощью нейростимулятора Рита «загружалась» латинским и фламандским языками для практикума – так обтекаемо на факультете