Я молчал, глядя на машину. Как будто прощаюсь с ней. Или с собой.
– Ну? – Он тронул моё плечо, и я вздрогнул. Задумал – делай. Делаешь – не думай. Сердце застучало так, будто хотело пробить грудную клетку. Руки онемели, но не от холода – от страха. Или от возбуждения.
– Хочешь развлечься? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Тот же холодок в позвоночнике.
– О-о-о, это мы всегда! Виски-кола? – Святослав оживился, но тут же нахмурился, заметив пакетик в моей руке. Красная таблетка, похожая на вырванное из груди сердце, мерцала в лунном свете.
– Кое-что круче, – я протянул ему дозу. – Глотай.
– Серафим, нах! – он отшатнулся, перекрестившись. – Я не по этой части. Водка, закуска… – его голос дрогнул. – Это же дьявольщина?
– Дьявольщина? – я рассмеялся. – Свят, ты в детдоме молитвы зубрил, а я – химию. Догадайся, у кого знаний больше?
Он замер, глядя на таблетку. В его глазах вспыхнула тень прошлого – бабушка с чётками, дедовы проповеди… А потом он схватил пакетик.
– Только… это в последний раз, – прошептал он. – И чтобы Алекса не узнала.
Слишком поздно, Свят. Она уже не узнает ничего.
– Я сошел с ума. Нет! – Святослав отшатнулся, но пальцы уже тянулись к пакетику, будто он был зачарован. – Это же дрянь какая-то!
– Просто придаст энергии, – я пожал плечами, наблюдая, как его рука дрожит. Врать? Не вру. Почти. – Как допинг.
Его лицо превратилось в маску театра: борьба, страх, жадное любопытство. Он смотрел на таблетку, как на яблоко в Эдеме – ядовитое, но сладкое.
– Уснёшь под утро. Без глюков. – Зато с кошмарами, которые я тебе устрою. – Давай, Свят. Или ты боишься, что кто-то с того света увидит?
Он вздрогнул. Чётки под курткой щёлкнули, как счётчик Гейгера.
– Че это вообще такое? – пробурчал он, вертя таблетку. Красное сердце мерцало в его ладони, будто живое.
– Аф-ро-ди-зи-ак, – повторил я, растягивая слоги. Пусть думает, что это любовь. А там…
Он закинул таблетку в рот, запил водой. Глотай. Глотай мою ложь. Глотай свою судьбу.
– Вот и умница, – усмехнулся я. Теперь отступать некуда. Ни ему, ни мне.
Лес вокруг шумел, как тысяча шепчущих голосов. Скоро здесь станет ещё теснее от криков.
Мы втроём втиснулись в салон. Алекса металась взглядом между мной и Святославом, сжимая телефон так, что ногти впились в экран. Глупышка. Здесь даже волки не ловят сигнал.
– Дай телефон, милейшая, – процедил я, не отводя глаз. На мгновение в её взгляде вспыхнул страх – чистый, как стекло. Наконец-то. Долго же ты притворялась, что не чувствуешь подвоха.
– З-зачем? – она попыталась улыбнуться, но получилось это слабо.
– Позвонить. Мой сломался, – а твой скоро станет бесполезным куском пластика.
Она протянула аппарат, следя, как я разблокирую его.
– Что происходит? Где мы?! – её голос сорвался на визг. Бабочка чует липкую нить.
Я молча опустил рычаг её кресла. Оно откинулось почти горизонтально,