двенадцать – обед. С часу до двух – свободное время: кто бежит во двор играть на свежем воздухе, кто в спальне учится играть на флейте, кто читает и пишет письма. С двух до шести снова лекции. Потом полдник и приготовление уроков, а в восемь – ужин. В девять – после молитвы и чтения Библии – звенит вечерний колокольчик, призывая пансионеров ко сну. В комнатах горит по одной свече, скрытой под колпаком. В коридорах тишина – лишь изредка слышатся осторожные шаги дежурного надзирателя.
Учились по четырёхбалльной системе. Ученику разрешалось выбрать себе несколько предметов для изучения из тридцати пунктов программы, охватывающих словесность, историю, военное дело, искусства, разные науки и иностранные и древние языки. Пансионеры отпускались домой по субботам и воскресеньям, а также по праздникам и летом – на июль месяц. Жуковскому в пансионе понравилось все – чистые комнаты, натертые полы, большие аудитории, где скамьи уходят ярусами вверх, доброжелательный вид надзирателей и глубокие познания преподавателей.
В свободные часы Жуковский бежал в библиотеку. Это была гордость инспектора Антонского. В простенках между огромными окнами стояли высокие шкафы, где за стеклами поблескивало золото кожаных книжных корешков. Обширный дубовый стол, покрытый лиловым бархатом, был завален горами русских и иностранных журналов. Как-то само собой сложилось, что Жуковский отдал предпочтение среди прочих наук истории, словесности, французскому и немецкому языкам, и рисованию.
В эти годы происходило и нравственное становление поэта. Раздумывая о своей будущей жизни, Жуковский уже тогда стал мечтать об «удовольствии некоторых умеренных благодеяний». Эти благодеяния он в течение жизни оказывал не десяткам, а сотням людей, но умеренными назвать их мог только он сам – по душевному смирению. В своем дневнике он сформулировал «фундаментальные правила поступков»: «Какой бы случай ни представился действовать, действуй – как скоро в действии есть справедливость, воздерживайся от действия – как скоро справедливость в недействии». Следование этой максиме Жуковский считал своим нравственным долгом – и как христианина, и как верноподданного. Веря, что «всякий случай благотворить есть голос Божий», он старался всегда откликаться на этот голос.
Жуковский начал писать стихи и поэмы, в то же время увлекался переводами с немецкого, французского или древнегреческого языков. Причем он брал за основу сюжет или скелет произведения и совершенно преображал его, покрывая его прекрасной стихотворной плотью и вдувая душу в созданную Галатею. Он писал: «Переводчик в прозе есть раб; переводчик в стихах – соперник». Его мечтой стало изучить всю мировую литературу, а потом уже приняться за какое-нибудь важное, значительное произведение.
В пансионе он сблизился с Александром Тургеневым, сыном директора Московского университета. В пансионе оба они оказались словесниками – завсегдатаями библиотеки и поклонниками Михаила Никитича Баккаревича, молодого и пылкого