все были в годах. Жуковский с грустью думал об Иностранной коллегии архива, где служили братья Тургеневы. Там, конечно, тоже старые шкафы и облака бумажной пыли, но зато вокруг одна молодежь! И свобода! Можно рыться в грамотах и актах, как это с азартом делает сейчас Александр Тургенев, который от литературы все более склоняется к истории…
В Соляной конторе среди говора и шарканья, прелых запахов и чернильных пятен Жуковский, положив лист бумаги на груду шнуровых книг, писал другу Алексею Мерзлякову: «Надежда, кроткая посланница небес! тебя хочу я воспеть в восторге души своей. Услышь меня, подруга радости!.. Сопутствуй мне на мрачном пути сей жизни». Тот тоже жаловался на усталость души, на несбыточность мечтаний. Жуковский, обложившись штабелями папок, отвечал ему: «Тот бедный человек, кто живет на свете без надежды; пускай будут они пустые, но они всё надежды… Я пишу всё это в гнилой конторе, на куче больших бухгалтерских книг; вокруг меня раздаются голоса толстопузых, запачканных и разряженных крючкоподьячих; перья скрипят, дребезжат в руках этих соляных анчоусов и оставляют чернильные следы на бумаге; вокруг меня хаос приказных; я только одна планета, которая, плавая над безобразною структурою мундирной сволочи, мыслит au-dessus du vulgaire (выше обыкновенного, фр.) и – пишет тебе письмо».
А. Ф. Мерзляков. Старинная гравюра
Алексей Мерзляков был старше Жуковского на 5 лет. После окончания в 1798 году Московского университета первым и с Большой золотой медалью он был оставлен на кафедре Российского красноречия, стихотворства и языка. С 1804 года он уже профессор красноречия и поэзии в Московском университете (1804–1830 гг). Уже через несколько лет на знаменитые публичные лекции, которые читал Алексей Мерзляков, собиралась вся московская знать. Современники вспоминали: «Москва ничего подобного не слыхивала». Мерзляков был учителем Александра Грибоедова, Петра Вяземского, Петра Чаадаева и других выдающихся писателей и поэтов. Ученики в своих воспоминаниях называли его «красотой университета». Мерзляков написал много замечательных стихотворений для своего времени; перевел с итальянского «Освобожденный Иерусалим» Тассо, а также произведения древних поэтов, греческих и римских: Пиндара, Феокрита, Софокла, Еврипида, Вергилия, Горация. Романсы Мерзлякова, в которых он подражал народным песням, пользовались большим успехом, а некоторые и до сих пор поются. Вот, к примеру, одна из них:
Среди долины ровныя,
На гладкой высоте,
Цветет, растет высокий дуб
В могучей красоте…
Таков был этот одаренный друг Жуковского. Все больше сближался Жуковский и с Андреем Тургеневым. В ноябре 1800 года Тургенев подарил Жуковскому две книги: «Ироическую песнь о походе на половцев удельного князя Новагорода-Северского Игоря Святославича» – найденное и опубликованное графом Мусиным-Пушкиным древнерусское эпическое произведение – и лейпцигское 1787 года издание «Вертера» Гёте.
В