возложить себе на голову корону Франции.
– Герцог Людовик Орлеанский, клянусь муками ада! – в волнении вскрикнул Рибейрак, инстинктивно хватаясь за рукоять меча.
– Другого объяснения я не вижу, – после внезапно наступившего недолгого молчания проговорил Этьен.
Филипп де Рибейрак бросил озадаченный взгляд на собеседников:
– И если вспомнить о том, что произошло недавно на охоте…
– Нет, он не посмел бы, – как-то обиженно выпятив губы, попытался встать на защиту родственника дофин. – Ведь он Валуа, и он мой дядя. И он знает, что мой отец сурово накажет его, коли дело обстоит именно так, хотя царственным особам и не следует порочить честь собственного дома, дабы не вызвать этим недовольство подданных… Однако, де Вержи, – внезапно оживился Карл, – всё это лишь догадки, вам просто могло показаться. Я вполне доверяю своему дяде. Он не может желать мне зла.
– Корона, как и смерть, не выбирает жертву, – изрек Рибейрак. – Король Ричард, возжелав сесть на трон, попросту взял и утопил законного наследника, причем сразу двух, не прибегая к ядам.
– Возможно, герцог Орлеанский поступил бы так же, не будь жив еще король Людовик, ваш отец, принц, – прибавил Этьен. – Но поскольку вы уверены в невиновности вашего дяди, то кто, по-вашему, передвинул чашку и вытащил из нее четыре миндалины? И, главное, зачем?
Вновь наступило молчание.
– Но все это нетрудно проверить, – по-прежнему не сдавался Карл. – У меня в клетке есть одна больная птица – вялая, не поет; что с ней делать, не знаю. Если подтвердятся ваши опасения, шевалье…
– Бедную птичку будет не жаль, – сделал заключение Рибейрак.
Дофин приказал, чтобы принесли клетку. Маленькую светло-желтую канарейку, сидящую на жердочке, похоже, давно мучила жажда, поэтому она тут же опустила клювик в поилку, которую Этьен осторожно наполнил из чашки. Не прошло и нескольких секунд, как канарейка свалилась на бок, вся задрожав, и, дернув еще пару раз лапками, застыла с раскрытым клювом и закрытыми глазами.
– Вот вам первое доказательство, монсеньор: вода отравлена, а стало быть, яд добрался и до миндалин.
В это время дверь раскрылась и вошел какой-то человек.
– Жерье! – бросился к нему Карл.
– Ваше высочество, прошу простить, – виноватым голосом заговорил верный слуга, – меня задержал внезапно заболевший сосед; такой славный человек… А орехи?.. Мне, право, очень жаль: я не смог выполнить своих обязанностей…
– Вот и второе доказательство, принц.
Карл молчал, словно все еще не веря в очевидное и не желая, таким образом, бросать тень на члена королевской семьи. Потом вяло проронил:
– Однако прямого подтверждения причастности к злодеянию моего дяди нет.
– К сожалению, монсеньор.
Карл подошел к Этьену и растроганно произнес, горячо пожимая ему руку и не мигая глядя в глаза:
– Я дважды обязан вам жизнью, сир де Вержи, а потому объявляю вас своим самым близким другом. Отныне вы станете моим телохранителем, советником и камердинером