вдоль линии прибоя и что-то выискивала?
– Вы меня видели?
– Да. Я однажды подарил тебе красный окатыш стекла. Он был такой же красный, как твои бантики. – Мужчина замер, глядя в мои глаза.
Я помнила. Красные бантики любила моя мама, она всегда мне вплетала их в косички. Конечно, помнила. Этот красивый молодой синьор всё время мне улыбался и однажды подарил стекляшку, которая показалась тогда настоящим красным рубином. Она стала лучшим экземпляром в моей коллекции морских находок. А я восхищёнными детскими глазами смотрела, как он ловко и смело прыгал со скалы в море.
– Я достал его со дна, когда нырял у скалы. Для тебя. В тот день ты не улыбалась и не смеялась своим звонким, как колокольчик, смехом. Я захотел тебя порадовать.
Синьор Чери́зо протянул руку и снял мои очки. Я не сопротивлялась, потому что это оказался волшебный момент, когда воспоминания сделали нас близкими и родными. Адвокат даже перешёл на «ты». Он немного склонился, приблизившись, и большим пальцем погладил мой подбородок. Уверена, что он хотел меня поцеловать, так как опустил взгляд на мои губы. Спасаясь, я прошептала:
– А потом была война…
Мужчина изменился в лице. Оно стало жёстче.
– Да… – протянул он и отвернулся.
Мы молчали. Не хотелось ничего говорить. У каждого с этим периодом связано много плохих воспоминаний, каждый нёс их в своей памяти по-своему. Если вынимать эти события, то душа может начать кровоточить, вызывая сильную боль. Это как расковырять только что зажившую рану. Именно в те трудные годы и ушла от нас мама. Она сильно заболела. Угасла, как свеча. Папа тяжело переживал её потерю и всю любовь в двойном размере отдавал мне, окутывая заботой.
Я вздохнула от нахлынувших чувств.
– Почему вы одна? – неожиданно спросил синьор Чери́зо, снова перейдя на «вы».
– Марко отдыхает, а я не хотела его будить, – соврала я.
– Вы идеальная жена, – рассмеялся он. – Сейчас придёте домой и будете готовить завтрак нежащемуся в постели супругу.
Я ничего не ответила. Встав и надев хлопковое платье, положила полотенце в сумку.
– Уже уходите? – Мужчина тоже встал.
– Мне пора, – ответила я, застёгивая пуговки на платье.
– Давайте я вас провожу.
– Нет! Пожалуйста, не нужно.
Увидев мой, наверное, жалкий взгляд с наворачивающимися слезами, он спросил:
– Вчера у вас, видимо, состоялся неприятный разговор с мужем?
– Я надеюсь, что вы понимаете всё, синьор, и не будете причиной моих бед?! Если вы, конечно, не хотите, чтобы я уволилась. – Надела босоножки под пристальным взглядом босса, следившим за каждым моим движением.
– Нет, не хочу. Я всё понимаю.
– До свидания, синьор.
– До свидания, Бьянка.
На том и разошлись. Спиной я чувствовала его взгляд, но не решалась обернуться. Витторио Чери́зо всколыхнул во мне детские воспоминания, и по дороге я всё больше в них погружалась. Придя домой, открыла комод