не приедет – Сочи, дорогой мой!
– Пожалуй… – я воспрял духом, – а для отмазки возьмем с собой папочку из архива.
– Ноутбук прихвати, – напомнила Катька, – тогда им вообще придраться не к чему будет.
– Кстати, а вдруг дядя Юра решит нас раньше навестить?
– Я ему уже позвонила, сказала, что хотим поездить по окрестностям, чтобы изучить местность.
– Хороши окрестности, – хмыкнул я, – Россия… хоть и в пределах видимости.
– Вот и я говорю, совсем рядом…
Вот так мы и вырвались на свободу. А архив? Архив, кроме одной папки, остался лежать дома, ожидая нашего возвращения.
Тяжелее всего было добираться до места назначения. В связи с тем, что дорога в Симферополь нам пока была закрыта, самолет отпадал; машину мы здесь еще не купили; на мотоцикле вдвоем неудобно, пришлось ехать автобусом.
Автобус был хороший, а вот все остальное… Дорога, дебильные таможни (украинская и российская), паром[3] и зима в придачу. В общем, начало отдыха получилось грустным.
В дороге от нечего делать мы заглянули в прихваченную папку. Каллиграфический почерк учителя невозможно было не узнать. Читать оказалось легко. Выяснилось, что перед нами не документы, а разрозненные записки из жизни привидений, то есть вампиров, а еще точнее – Ермоленко.
Мы с Катькой пришли в восторг и вцепились в рукописи, как книжные черви. Я же почувствовал несказанное облегчение – не я один, как выяснилось, страдал литературной болезнью в острой форме.
Записи начинались с ноября тысяча восемьсот пятьдесят третьего года…
…В Севастополь пришла зима. Вокруг все отчетливее пахло войной. Я, как и другие молодые офицеры, не мог найти себе места. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – главный удар придется на наш город, и оставалось только гадать, когда это произойдет. А что произойдет и очень скоро, я не сомневался. Турки вели себя в Черном море как у себя дома и обнаглели полностью. Англия построила им несколько пароходов, и теперь турки считали, что могут делать все что хотят.
Но тут у них промашка вышла. Как сказал в офицерском собрании один из капитанов: «Пускай у нас мало пароходов, зато есть Нахимов!» А сегодня пришла радостная весть. Когда я услышал ее, то от счастья чуть не кинулся обнимать первых встречных прохожих.
В честь победы при Синопе сегодня давали бал и банкет. Я, как и все офицеры нашего полка, тоже был приглашен. Весь вечер мы смаковали подробности и восторгались гением Павла Степановича. Надо было очень верить в себя и свои экипажи, чтобы с шестью кораблями начать бой с турецкой флотилией, состоящей из шестнадцати посудин. За четыре часа боя у турок остался один корабль, который позорно уполз из Синопской бухты на паровом ходу. В общем, турки потеряли здесь все, в том числе и командующего флотом, который был взят в плен, а за тридцать семь человек, погибших с нашей стороны, турки отдали три тысячи жизней. Если как следует вдуматься – страшное соотношение.
Радуясь победе, я наслаждался обществом сослуживцев, которые сегодня были веселы и благожелательны