я не Хлестаков, – добродушно добавил Александр Никифорович.
Это и так было ясно.
Первое время я несколько робел с новым знакомым, но уже через месяц не представлял, как мог раньше обходиться без его общества. Кроме описанных ранее качеств господин Прокофьев был невероятно умен, прекрасно образован и, казалось, знал абсолютно все. Ему можно было задать любой вопрос и быть уверенным в получении ответа. При этом говорить с ним невероятно легко и интересно. Наконец-то я мог сказать, что нашел настоящего друга, который не бросит, не предаст и не разменяет меня ни на какие блага.
Так все и шло до сентября тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года. В Севастополе было спокойно. Внешне казалось, что и войны никакой нет. По набережной гуляли барышни с кавалерами. На рейде стоял наш победоносный флот. У всех на слуху был матрос Кошка.
Кошка – это не прозвище, это фамилия. А самое главное, что большая редкость для матроса, все уважительно называли его Петром Марковичем.
Хотя, честно говоря, в этом не наблюдалось ничего удивительного – герой Синопского сражения совсем недавно был переведен с устаревшей «Силистрии» на более новый «Ягудиил» (правду сказать, и этот корабль был уже довольно старым).
К слову, Александр Никифорович очень тепло отзывался о матросе, и я несколько раз видел, как они беседовали. Мне даже показалось, что между ними существовали довольно крепкие дружеские узы. Я несколько заревновал: очень уж привык к постоянному присутствию полковника и участию его в моей скромной персоне. Но, как выяснилось, волновался я напрасно, их общение ограничивалось только этими беседами.
Вот и сейчас, после завершения ежедневных обязанностей в казарме, я мог позволить себе прогуляться. Застегнув мундир, я покинул территорию части и направился к Большой Морской, чтобы выйти к Артбухте, где меня должен был ожидать полковник Прокофьев. Но не успел сделать и нескольких шагов, как меня нагнал посыльный:
– Ваше благородие! Всем приказано прибыть в расположение полка!
– Что случилось? – недовольно нахмурился я.
– Не могу знать! – торопливо козырнул солдат и побежал дальше собирать остальных офицеров.
Я только ругнулся. Действительно, что он может знать. И бегом устремился назад к Лазаревским казармам, где располагался наш полк. Там почти сразу встретил одного из офицеров.
– Что случилось?
– Флагман отсемафорил тревогу! – пояснил тот, махнув рукой в сторону моря.
Мы, как и все сухопутчики, не любили флажный семафор, но, как говорится, с моряками жить… Нам пришлось и его освоить. К вечеру стало окончательно ясно – война пришла в город. На внешнем рейде стала вражеская эскадра. Глядя в бинокли, мы видели вымпелы англичан, французов и даже турок. Но самое грустное, что нам и противопоставить-то было совершенно нечего. Перевес виден невооруженным глазом. Их было больше не менее чем в три раза. К тому же сюда пришли самые современные пароходы с новейшим вооружением, а у нас