продолжал:
– Скоро вам захочется пить. Сразу зовите Николая Ивановича. Я приду вечером. До свидания. – И добавил, обращаясь к Пирогову: – Благодарю вас. Честь имею.
Когда мы остались одни, я не выдержал и спросил:
– Николай Иванович, скажите, а вы тоже?..
– Нет! – отрезал он. – Меня это не интересует. Ваши фокусы – это прекрасно, но для большинства людей неприемлемо. Однако там, где есть вы, раненых много меньше, и мне это нравится. Посему считаю своим долгом помогать вам и изучать, насколько возможно. К тому же вы все достаточно прогрессивные люди, ваши идеи не грех и использовать. А теперь извините, Петр Львович, кроме вас у меня есть еще другие пациенты. Причем настоящие. Когда я вам понадоблюсь, позвоните. За дверью дежурит сиделка.
И я остался один. Состояние мое было не самым приятным. Перед глазами плыли красные круги, рот пересох. Помаявшись еще чуть-чуть, я попросил позвать Николая Ивановича. Минут через пятнадцать появился Пирогов. Он принес с собой блестящую коробочку, в которой лежали уже знакомые мне цилиндры, доверху наполненные кровью.
Доктор опять закатал мне рукав и молча сделал очередной укол. На этот раз все прошло гораздо легче. Мне даже понравилось. Нет, не сам укол, это все-таки довольно больно, особенно четыре раза подряд. А те ощущения, которые принесла кровь, плавно растекаясь по моим жилам.
– Через час я подойду снова. – С этими словами Пирогов удалился.
До наступления темноты мне сделали еще пять или шесть процедур, я точно не помню, потому что все время спал. Вечером пришел полковник. Как ни странно, я понял, что он уже здесь, еще до того, как он появился в палате. И видел я все прекрасно, хотя на улице уже стемнело, а свечи еще не принесли.
– Ну что, Петя, как вы себя чувствуете? – осведомился Прокофьев.
Я задал этот вопрос сам себе: а как же я себя все-таки чувствую? По всему выходило, что как-то странно. Во всех членах была неожиданная легкость, казалось, оттолкнись от пола – и взлетишь. В общем, если верить тому, что рассказывали мои сослуживцы, меня, судя по всему, накачали кокаином. Все это я и выложил полковнику.
– Остроумно, – улыбнулся полковник. – А насчет взлететь – поосторожней, друг мой, теперь вам придется заново учиться ходить и владеть своим телом.
Я не успел обдумать его слова, потому что неожиданно понял, что мне срочно надо выйти по малой нужде, но как это сделать, если выходить запрещено?
– Сейчас можно, – заверил меня Александр Никифорович, – поскольку уже наступила ночь. Но, по-видимому, мне придется вас проводить.
Я сел и практически сразу обнаружил себя на четвереньках посреди комнаты. Создавалось впечатление, что меня швырнула вперед какая-то невидимая пружина.
– Ну я же просил вас: осторожней, – укорил меня полковник, – и ради бога, делайте все очень медленно, пока не привыкнете…
Неделя в госпитале пролетела незаметно. В промежутках между уколами я спал, ел и учился ходить. Диету для меня держали жесткую. Отварные, всмятку, яйца и бифштексы