рушился. Медленно. Точно. Необратимо. И в этом разрушении было страшное – и честное – облегчение.
Когда Эмир сказал: «Значит, Надя – моя сестра», она не сразу поняла, кого он имел в виду.
И только через секунду – когда в голове соединились обрывки: имя, взгляд, девичий силуэт, что мелькал мимо, – её дыхание остановилось.
Надя
Никогда не придавая значения..
Та, что была рядом с Эмиром.
Та, в которой он стал другим.
Та, чьё имя она слышала… мимоходом.
Теперь всё встало на место.
И ужас охватил её с такой скоростью, что ноги онемели.
Её глаза были раскрыты, но она будто ослепла. Взгляд – в никуда. Всё, что она считала погребённым, вытянутым, расплавленным временем – стояло перед ней.
Живым. Дышащим. И близким.
И больше всего пугало то, что Эмир знает. А она – не успела предотвратить.
Раньше ей хватало взгляда, чтобы остановить внука. Сейчас – он шёл дальше. И в её глазах – он уже уходил туда, откуда никто не возвращается прежним.
Айше чуть качнулась, но устояла. Не дала себе упасть. Не сейчас.
Губы приоткрылись. Голос – сперва глухой, как будто говорил не она, а кто-то внутри:
– Мунисе…
Тишина.
Она сказала громче. Резче. Голос сорвался.
– Мунисе!
В комнату вошла девушка, молодая, испуганная.Шаги. Быстрые. Сразу.
– Да, госпожа?
Айше смотрела в пол. Словно искала там точку опоры, которой больше не было.
– Отведи меня наверх, – тихо.
Мунисе подошла. Взяла её за руку. Осторожно. Как больного. Как святыню.
Айше не сопротивлялась. Не спрашивала. Не говорила.
Как будто каждое движение – против воли.Шла. Медленно.
И у самого выхода – остановилась.
Повернулась к Эмиру. Глаза встретились. И в них было всё.
Мольба.
Приказ.
Пустота.
Не говори об этом никому.– Молчи.
Голос не дрожал. Но за каждым словом – пропасть.
Слишком близко.
Слишком поздно.
Слишком страшно.
Она ушла. Мунисе закрыла дверь.
А в комнате остался Эмир.
Один.
И в этой тишине, где воздух стал тяжелее стен, было ясно: ничего уже не вернуть.