настораживал: никому из них на вид не было больше двадцати пяти, а большинству едва исполнилось двадцать, если не меньше.
Миша сделал шаг вперёд, но замер. Что теперь? Подойти к ним, спросить, где он? Что здесь происходит? Или вернуться в коридор, закрыть дверь и попытаться найти что-то другое? Его сердце билось так громко, что он был уверен – оно эхом отдавалось в этом странном помещении. Но никто даже не посмотрел в его сторону. Они просто продолжали заниматься своими делами, словно он был частью интерьера.
Одна из девушек, сидевшая в центре комнаты, внезапно подняла голову и уставилась прямо на Мишу. Её голубые глаза прищурились, во взгляде мелькнуло раздражение. Она встала, чуть наклонив голову вбок, будто оценивая его.
– Лика, какого хрена ты припёрлась? – резко сказала она. Её голос прозвучал громко в относительно тихом помещении. – Тебя сюда никто не звал. Ты мне свою квоту честно проиграла, пошла вон отсюда.
Миша остолбенел. На мгновение он потерял дар речи. Лика? Какая ещё Лика? Это точно она мне? Но почему она так смотрит? Он хотел было что-то сказать, но слова застряли в горле. Он попытался взглянуть на других девушек, надеясь увидеть хоть намёк на понимание, но их лица выражали только лёгкую настороженность. Теперь уже несколько девушек обернулись, пристально глядя на него. Одна, кажется, прищурилась. Их взгляды были совсем не дружелюбными. В глазах читалось откровенное недовольство, если не враждебность.
Ещё одна девушка, сидевшая у ближайшего стола, усмехнулась и бросила:
– Тебя, что и из твоего сектора тоже попёрли? Знаешь, я не удивлена. Но это не значит, что ты можешь заявляться сюда, как к себе домой.
Миша опустил взгляд. Все взгляды были прикованы к нему – холодные, оценивающие, словно к непрошенному гостю, нарушившему что-то святое. Он чувствовал себя полностью растерянным, чужим в этом странном мире, где все, казалось, знали правила, а он даже не понимал, что это за игра.
Он не знал, куда девать руки, куда смотреть, и только эта волна чужой враждебности заставляла его замереть в дверях, не решаясь сделать ни шагу вперёд, ни назад.
Глава 4
Миша остолбенел. Его мысли бегали от одной неуверенной догадки к другой, и в голове звенел глухой фон от пережитого шока. Девушка напротив, раздражённо подбоченившись, прищурила светло-голубые глаза и с язвительным смешком произнесла:
– Я смотрю, ты совсем тупая, чирка штопаная.
Голос у неё был колючим, резким. В следующую секунду ладонь с силой врезалась ему – точнее, ей – по лицу.
Эта пощёчина, неожиданная и болезненная, заставила его отшатнуться, и, прежде чем Миша успел обдумать свои действия, он разозлился. Слова вырвались сами собой, по привычке, как он сказал бы раньше, когда был мужчиной:
– Ты охренела, шлюха?
В помещении повисла неловкая тишина. Несколько девушек бросили на него мимолётные взгляды, но, увидев, что никто не собирается поддерживать конфликт, тут же отвернулись, продолжив свои